Против воли молодой человек удивленно фыркнул:
— Бонапарте, ты ли это⁈
Ну не вышел росточком «дядя Гена». И статью величественной тоже. Зато решил компенсировать это белоснежным костюмом с красной рубашкой. С его упивающимся положением вида эффект был… поразительный. Но вряд ли тот, на какой сам Коршунов рассчитывал.
«Пиджаки» не шелохнулись. Им по службе положено не было. Но глаза… Казалось, что еще миг, и старший тройки откровенно усмехнется. Но нет…сдержался. Пусть и с некоторым трудом.
А вот презрение, какое мелькало во взоре, стоило ему бросить взгляд на «Наполеона», скрыть оказалось куда сложнее.
— Ну вот и все, Алеша, вот и все! — не сдержался «партнер» деда.
Отчего-то именно этот насмешливый тон заставил взорваться в груди Тюфякина сверхновую из ярости и раздражения.
Опасное сочетание…
— Алексей Владимирович, пройдемте в зал заседаний, — негромко и ровно произнес главный «пиджак».
Хозяин кабинета с некоторым трудом перевел на него взгляд. «Вот так работать надо!» — с удивительной смесью веселья и злости оценил он. На кой-вообще гвардейцы взяли с собой этого шута⁈
Молодой мужчина неторопливо встал, подошел к вешалке и снял с плечиков пиджак. Еще несколько секунд он потратил перед зеркалом, чтобы оценить, как сидит костюм. Проигрывать тоже нужно с достоинством.
— Я готов, — негромко сообщил он… старшему гвардейцу, демонстративно игнорируя «победителя всех и вся».
— Да как ты!.. — прошипел было Коршунов, но одного взгляда «пиджака» хватило, чтобы тот осекся и заткнулся.
Да, бросать на «выродка Тюфякина» злые взоры ему никто запретить не мог. Однако рот против слова силовиков он разевать больше не рисковал.
— Прошу за мной, — ровно и вежливо произнес «пиджак».
В голосе его не было и грамма насмешки. Лишь сухая деловитость. Его подчиненные синхронно сделали по шагу в сторону, чтобы пропустить хозяина кабинета.
Алексей кивнул и окинул взглядом помещение. Пиджачок сестренки, портрет императора на стене, семейная фотография на столе… Больше он сюда не вернется.
Сердце сдавило еще сильнее.
Однако уже через миг Тюфякин едва заметно качнул головой и сделал первый шаг к неизбежному поражению.
Пятнадцать метров коридора «директорского» этажа показались Тюфякину марафонской дистанцией. Почти каждый счел своим долгом покинуть кабинет, чтобы проводить бывшего исполнительного директора в «последний путь».
«Лучше бы они этого не делали…» — оценил Алексей, которому вдруг необычайно тяжело теперь стало решиться на тот шаг, который он просто обязан был сделать.
— До свидания, директор, — произнес кто-то негромко слева.
Тюфякин с некоторым удивлением узнал голос финансового директора.
Друзьями они не были. Да и не могли стать. Обоим хватало ума, чтобы разграничивать дело и всю оставшуюся жизнь. Поэтому они никогда «рабочие баталии» за пределы штаб-квартиры не выносили. Но и друзьями их было назвать сложно.
Теперь же в голосе Евгения Кадочникова звучало… сочувствие? Искреннее, а не тот фальшивый суррогат, который обычно используют в качестве фигового листа для сокрытия злорадства.
Пальцы «подконвойного» дрогнули. Казалось, еще миг, и они сожмутся в кулак. Но секунда пролетела и… ничего не произошло.
Кто-то только коротко пожелал удачи.
Каждый из зрителей осознавал, что именно происходит. Несложно понять, когда за прущим гоголем Коршуновым под охраной шагает сын его партнера. Геннадий Владимирович уже несколько лет как не слишком скрывал своего отношения к Семье Тюфякиных.
Конвой остановился возле лифта. Старший «пиджак» нажал на кнопку и замер в ожидании кабинки.
Алексей обернулся и окинул взглядом собравшихся у кабинетов людей, буквально провожающих его на «корпоративный эшафот». Сочувствие, надежда, страх стать следующим… чего только не было в этих взорах.
К горлу подкатил комок.
«Эх, 'Прощание славянки бы сейчас как подошло!» — с какой-то веселой злостью подумал он и, повинуясь странному порыву, поклонился. Ровно на сорок пять градусов.
Секунда, и каждый из собравшихся ответил таким же поклоном. Молча.
Дзынь!
Церемонию прощания прервал подошедший лифт. Алексей выпрямился и, более не оборачиваясь, шагнул внутрь вслед за Коршуновым и «пиджаком». Пара же «гвардейцев 'заперла» его в крохотной кабинке.
«Чтоб не сбежал, видимо!».
— А тебя любят, Алеша! — фальшиво изобразил отеческий тон Геннадий Владимирович.
Молодой мужчина еще накануне пообещал себе, что не позволит ублюдку выбить его из равновесия. Так отчего одна короткая фраза заставила зубы сжаться⁈ И кулаки тоже!