Но давала ли она мне такое право?
Это было неважно, потому что цель, которую я поставил перед собой не считалась с моралью и принципами, с кодексами и порядками, с убеждениями и нравственностью. Все, чем руководствовалась моя цель — это месть. Слепая, злобная и ядовитая. Я действовал исподтишка, потому что боялся последствий, которые могли настигнуть меня, если бы я решил разобраться с поведением Арнеллы в реальной жизни. Да, я поступал гнусно, но не гнусно ли было обращаться со мной и моей верностью так легкомысленно? Я смотрел, как догорает одноликая армия и ждал встречи с Мортимером Бисселом. Изнуряющее ожидание подвергало меня истязающему блаженству.
Сзади подошла Элис. Она отвлекла меня от замеревшего момента наслаждения.
⁃ Ты действительно не могла помочь мне или не хотела? — Спросил я у неё.
⁃ Действительно не могла. Шеффилд многому меня научил, но не всему.
Я видел ее отражение в стеклянной двери, за которой тлело пепелище, оставшееся от одноликой армии. В первый раз на моей памяти осанка Элис выглядела просевшей. Я открыл дверь и вошёл в холл, заполненный сухим пеклом. Над ним дёргано порхали несколько десятков одинаковых мотыльков. С их тускло светящихся крыльев опадала микроскопическая пыльца и оседала на пепел упокаивающим саваном. Мы прошли в лифт, представляющий из себя большую стеклянную капсулу. Он поднимался в прозрачной шахте снаружи здания, и мы смотрели на город сверху. Лос-Анджелес в Джуджионе был похож на огромный меняющийся пазл — уже собранный, но все равно незаконченный. Ментальный Вектор бездействовал — я был близок к тому, через кого должно было свершиться отмщение за мои оскорбленные чувства. Элис стояла рядом и тихо напевала “Never be the same again”.
Лифт остановился, и мы вышли в огромный зал со стеклянной крышей. Белые стены светились изнутри. В центре стоял шумный золотой фонтан — объёмная золотая репродукция картины Эжена Делакруа «Охота на львов». В зеркальном полу отражалось предрассветное небо. В противоположном от лифта конце зала находились открытые раздвижные двери — выход на открытый балкон. Я мог оказаться около них в один миг, но решил не торопиться и идти спокойно. Элис шла чуть позади меня молча. Она боялась, потому что видела Проекционную Метаморфозу в действии. Она стала свидетельницей преодоления непреодолимой преграды, и это переломило ее отношение ко мне. То впечатление, которое я мечтал произвести на мисс о’Райли в начале своего пути, теперь подавляло ее. Она могла в любой момент создать оружие и выстрелить мне в затылок, чтобы выбросить мое сознание в реальность. Но не делала этого, потому что была достаточно умна, чтобы понять, что это ничего не изменит. Что никакое ее действие не остановит меня. Элис осознавала своё бессилие, осознавала потерю контроля над ситуацией — и именно это пугало ее.