- Как, по-твоему, я с ним сближусь? Ты не собираешься брать меня на его лекции, а сумасшедших денег на билет у меня нет.
Евгений встал:
- Ну, хоть в этом я буду спокоен. Значит, обещаешь?
- Обещаю не проявлять инициативу и не караулить Алхимика у черного входа. Но размышлять над ситуацией и искать варианты ты мне не запретишь!
- Ладно. Размышлять можешь, если это доставит тебе радость.
Таня фыркнула.
- И вот что важно. Если твои знакомые призраки и духи передадут для нас с Валей какую-то конкретику, я буду тебе очень благодарен. Помни это.
- Я тебя услышала, - буркнула она, но Женя понимал, что они пришли к компромиссу. Большего от нее ожидать пока не стоило.
Когда он уже выходил, племянница сказала ему в спину:
- Василий Эрдынеевич говорил про бочки. Их наполнили горючим и, наверно, закопали на территории той церкви. Или еще закопают.
- Зачем? – озадачился Ромашов, вспоминая действо на Тульском кладбище. Там тоже фигурировали бочки и факелы – правда, на открытом пространстве. Но выходит, что-то в этом было.
- Я не знаю. Вам бы их поискать что ли... и ликвидировать.
- Что ж, попробуем проверить версию. Спасибо. И Валю долго не мучай, пожалей человека!
Таня кивнула.
Удостоверившись, что племянница больше ни на какие глупости подписываться не собирается, Евгений уехал на встречу с Юлей Истоминой. Сердце у него по-прежнему было не на месте, но работу не следовало запускать.
По дороге он сначала позвонил Караваеву, посоветовав тому поговорить с Татьяной вечером, когда она окончательно придет в себя, а потом успел переговорить со своим знакомым, трудившимся научным сотрудником отделения суицидологии в НИИ психиатрии, который мог бы помочь Алле Симоновой. История молодой матери не оставляла его в покое, и Жене хотелось сделать максимум возможного, чтобы возвратить ее к полноценной жизни. К его великому сожалению, в России не существовало благотворительного фонда, который бы оказывал бесплатную полномасштабную поддержку взрослым суицидентам и их близким, приходилось искать другие, куда более извилистые пути. Евгению удалось договориться о встрече с психиатром на следующий день. Он надеялся, что приятель, писавший докторскую по вопросам послеродовой депрессии, не откажется изучить еще один любопытный случай и поработать с Аллой и ее супругом.
Встреча с Юлей происходила в сетевом кафе одного из торговых центров на окраине. Место, далекое от пафоса, было выбрано намеренно. Кафе располагалось наверху, на манер голубятни под самой крышей, туда вел один эскалатор и, сидя к нему лицом, можно было с легкостью контролировать, кто поднимается на этаж и куда после этого идет. С некоторых пор Ромашов старался не пускать это дело на самотек.
Истомина выслушала Ромашова с каменным лицом. Он ничего от нее не скрыл: ни о подозрениях, что в недрах Института обосновалась деструктивная секта дьяволопоклонников, ни о том, что экспериментальные техники считаются в консервативной среде полностью нерабочими.
- Понимаю, что у Игоря были большие надежды на эту реабилитацию, - сказал под конец Ромашов, - но боюсь, вы лишь усугубите проблемы. Если Андреев имеет отношение к сатанистам, он должен ответить. А если начнется процесс, то он будет громким и публичным. Журналисты вытащат на свет имена всех, кто имел дело с Институтом. От тебя только что отстали из-за подпольных лабораторий твоего отца. Новый скандал тебе совершенно не нужен. Да и реабилитация Игоря, если вдруг она начнется, все равно будет прервана. Алхимик и его люди давно стоят в разработке компетентных органов, они обязательно прикроют его лавочку.
- Это все из-за нее, да? - Юля внезапно подалась вперед.
- Из-за кого? – сбился с мысли Ромашов.
- Из-за Оксаны. Она снова втянула тебя в историю!
- Оксана совершенно не при чем. Я мог бы вообще промолчать и ничего тебе не говорить, но я действительно не хочу, чтобы ты вновь попала в переделку. С тебя и с твоего капитана довольно, вы и без того настрадались.
- Знаешь, а Игорь сильно изменился, - призналась Юля с горькой усмешкой, - он был совсем другим в ту пору, когда ходил у нас на яхте по Байкалу. Сейчас ты больше похож на него в моих воспоминаниях, чем он сам.
- Юля, пожалуйста…
- Да ладно, проехали! Ты всегда был таким правильным, что аж зубы сводило. А Игорь… он стал нервным, замкнутым. Врачи дали ему первую группу инвалидности, и ты знаешь, у нас никогда не будет детей. Они говорят, что я должна крепиться. Когда я услышала об экспериментальной технологии Андреева, я ни минуты ни раздумывала.
- Я вам очень сочувствую, но Институт Андреева это тупик. Если хочешь, я поищу в Москве других специалистов.