Зрелище было обставлено по канонам кинематографа. Запах горящего дерева, зловещая музыка, символы, что маг рисовал на снегу с помощью гигантской кисти, черные свечи – все это пугало, волновало и затягивало в водоворот происходящего с головой. Пламя в бочках то вспыхивало ярко, то опадало с треском, искры летели маленькими жар-птицами, а стоящие по периметру площадки темные фигуры, тянущие заунывные заклинания, напоминали туманные голограммы. Скоро даже скептически настроенному Ромашову начало казаться, что под капюшонами скрывались восставшие из могил покойники, а не живые люди. Сумрачные деревья поскрипывали над головой, и густые тени, протянувшиеся от освещенной площадки, шевелились, подчиняясь танцу огня. Это было похоже на гипноз.
- Вы единое целое и невозможно избегнуть того, что скреплено кровью и смолой. Ввергаю вас отныне и навеки во власть сатаны! – При этом выкрике мага, вонзившего короткий кинжал в бумагу с начертанным на ней «брачным контрактом», Евгения пробрало до костей.
Он с трудом вернулся к действительности, стряхивая наваждение, и отвернувшись, нашел глазами заказчицу. Облаченная в дорогую шубку, модный платок с аляповатой «народной» расцветкой и сапоги-унты, женщина покачивалась, прижимая руки к груди, и время от времени вздрагивала, отшатываясь от одной ей видимой угрозы. Женя догадался, что она в трансе и следует разумом за призрачными образами. Возможно, Андреев предварительно напоил ее чаем особого состава для пущей убедительности.
Впрочем, человеческий мозг - странная штука, он способен чудить и без наркотической стимуляции. Когда нервы натянуты из-за участия в запретном действе, нарушающем веками цементированное табу, сознание по собственному почину искажает реальность, создавая иллюзии там, где их нет.
- Ну, как вам наша мистерия? – довольно поинтересовался Андреев, когда по окончанию вызвался сопроводить Евгения к машинам. – Впечатляет?
- Да, - признался Ромашов. – Но что вы будете делать, если повенчанный сатаной олигарх все-таки останется с молоденькой любовницей? Подключите детектива, который уличит пассию в неверности?
- Я на сто процентов уверен, что муж воспылает чувствами к старой жене и выгонит любовницу. Экстрасенс, который проводил «черное венчание», хорошо зарекомендовал себя в прошлом. Ему и этот ритуал вполне по плечу.
По тону Андреева Ромашов понял, что тот, скорее, шутит, чем искренне верит в успех колдовства. И упомянутые детективы готовы по первому сигналу вмешаться, чтобы состряпать нужный компромат.
- И как долго продержится, по-вашему, эта ячейка общества?
- По идее, даже смерть их не разлучит, ведь они оба попадут прямиком в ад, - Алхимик снова улыбнулся, укрепляя версию о своеобразном чувстве юмора. – Я слышал, у вас самого скоро свадьба. Не желаете заключить обряд с помощью нашего специалиста? Тогда ваша девушка от вас никогда не сбежит.
- Нет, спасибо! – слишком резко ответил Ромашов и добавил, сглаживая эффект злой брезгливости: - Я и без этого уверен в своей неотразимости.
- Что ж, в чем-то вы правы. Любовь должна доставаться только тем, кто ее достоин, а не растрачиваться на неблагодарных. С энергетической точки зрения это экономно и разумно. Если ваша невеста вас не достойна, то зачем она вам нужна?
Евгений промычал нечто неопределенное. Находиться и дальше в обществе директора Института стало невыносимо, и он поспешил распрощаться, пока силы на вежливость еще оставались.
Однако, несмотря на личную антипатию, Ромашову приходилось общаться с Андреевым все чаще и чаще. Ему удавалось оттянуть момент подписания контракта, но складывалось впечатление, что директор и сам с этим не торопится. Мотивируя, что Евгений должен хорошенько изучить будущую «клиентуру», он приглашал его в лаборатории и кабинеты, знакомил с сотрудниками и темами их исследований, представлял важным лицам в иерархии страны и попутно вливал в уши тонны гладко построенных фраз.
Ромашов не мог отделаться от ощущения, что всякий раз, когда слышал этот вкрадчивый голос, его лица касалось смрадное дыхание дьявола. Нечистый проглядывал и в некотором любовании собой, и в призывах к полноценному существованию взамен глупых духовных мечтаний, и, конечно, в акцентировании на животной составляющей человеческой натуры. Как истинный приверженец падшего ангела, Андреев был готов нести ответственность за то, что делал, не перекладывая вину на других, но и победой упивался тоже в одиночку.