Разорвать кабельную стяжку на запястьях невозможно, разгрызть тоже, но на помощь в этом случае приходит закон трения, известный из школьного курса. Караваев изогнулся, почти сворачиваясь в клубок, и зубами развязал шнурок на ботинке. В спине прострельнуло, в больном плече тоже отозвалось, но шнурок развязался, а это главное. Неуклюжими пальцами Валя с трудом протащил конец шнурка под пластиковой лентой и кое-как связал с со вторым концом другого ботинка. Дергая ногами, он перетер стяжку.
Встав и пошатываясь, Валентин отправился в ту сторону, откуда приходил охранник. Чтобы не упасть, держался за стену. И тут внезапно погас свет, оставляя его в кромешной темноте. Борясь с невольной паникой, Караваев продолжил продвигаться вдоль стены, осторожно проверяя ногой путь. Через несколько метров он наткнулся на проход – довольно узкую выемку со ступенями. Их было пять или шесть, но они были гораздо выше, чем привычные ступени. Карабкаться по ним в темноте было нелегко. Едва ли не на четвереньках Валя добрался до верхней неширокой площадки и нащупал солидную дверь. Она была наглухо заперта.
Валя приложился ухом к деревянному полотну, но ничего не услышал. Что хуже, замок в двери находился с другой стороны, как и дверные петли. Высадить же плечом такую махину, сработанную на совесть, нечего было и мечтать.
Постучав кулаком, Валя набрал воздуха в грудь и крикнул, призывая охранника:
- Эй, кто-нибудь! У меня свет погас, дышать темно!
Вышло громко и гулко, но звук гулял по подвалу, скорей всего, никак не прорываясь вовне. Караваев прислушался, и снова ответом ему была тишина.
Сдаваться Валя был не приучен и потому продолжил долбить в дверное полотно. Делал он это уже обломком кирпича, за которым спустился по узкому колодцу – битых кирпичей в подвале было навалом.
Наконец, усилия принесли плоды - кто-то вроде стал пихаться в дверь с той стороны. Возможно, возился с неудобным засовом или замком.
Мысленно извинившись перед любезным мужиком, который поил его чаем (если это был он, конечно), Валя встал сбоку, распластавшись по стене. Площадка была узкая, неудобная, но Караваев надеялся на фактор неожиданности. Засиживаться в склепе он не собирался, но на все про все у него была только одна попытка.
21. Кощеево царство (карта Дьявол)
21. Кощеево царство
КАРТА XV. Дьявол
ЗНАЧЕНИЕ: Коагуляция. Красный дракон - это дьявол, а гермафродит, образованный королем и королевой, у него в плену. Из всех карт эта самая трудная для осознания, потому что искуситель у каждого свой. «Дьявол» символизирует черную магию, похоть, коррупцию, жадность и легкий путь к победе. Дьявол хитер и предстает под привлекательной личиной, искушая быстрым решением всех проблем. Он обращается к темной стороне личности, и когда алхимик вступит в последний бой с драконом, олицетворяющим для него зло этого мира, он должен помнить: все, что он находит в людях, обстоятельствах и эпохе, есть лишь его собственное отражение. Власть опьяняет, и алхимик может полюбить ее, но у настоящего дьявола лишь одна дорога - в ад
Разговор с Таней начался нервно, поскольку даже воздух в квартире был пронизан беспокойством. Племянница распсиховалась не на шутку, и Жене пришлось применить все мастерство, чтобы вернуть ей рассудок. Он заложил мизерный шанс на то, что у Караваева образовались неожиданные дела, из-за которых пришлось выключить телефон, и мешать ему нельзя, но было очевидно, что если парень не выйдет на связь в ближайший час, придется ставить в известность Игнацкого.
Пока же Ромашов, поглядывая на настенный циферблат, сидел на кухне и слушал Таню, позволяя той выговориться. Под действием успокоительных и точечного внушения девушка казалась сомнамбуличной, но Евгений не считал, что перестарался. Ситуация сложилась трудная, да и ее излишняя увлеченность темными практиками ему совершенно не нравилась.
- Кеша просто запутался, - оправдывалась Таня, объясняя странный выбор друзей, – он от природы незлой, и на нем нельзя ставить крест.
Ромашов не собирался ставить на Окуневе крест, но на месте матери не потакал бы амбициозному чаду, а непедагогично всыпал по первое число.
- Колдун Ухтомский всю жизнь чувствовал себя неполноценным, - рассказывала Татьяна. – Официально его фамилию записали как Томский, тогда было принято давать незаконнорождённым усеченные фамилии. Однако для гордого сына ведьмачки Акулины это было как позорное клеймо. Он потому и занялся алхимией, чтобы всем доказать, какой он крутой. В те годы редкий алхимик не был некромантом, и то, и другое считалось магией метаморфоз.