Однако совершенно было не понятно, откуда взялись скандальные гости в доме Окуневых. Дальняя родня приехала?
- Гости у них откуда? – спросил Егорский, поднимаясь, чтобы одеться.
- Дак кто ж знает! Прицепились, черти! – ругался в трубку бдительный сосед. – Кешка небось и постарался, тудыть его растак!
Жена Егорского Тоня недовольно заворочалась на своей половине кровати и приподнялась на локте:
- Куда?
Сергей Денисович замахал на нее рукой и, прикрыв ладонью микрофон, шепнул:
- По работе, в Деревягино.
- Чего? – не разобрал Кукушкин.
- Давно дебоширят? - спросил Егорский, отнимая руку.
- Так почитай, неделю уже! Мочи нет терпеть! Грязью стены пачкают, матом ругаются, а теперь уже и огонь пускают.
Сосед неподдельно волновался, временами впадая в истерику, и участковый явственно представлял себе, как вечно красное, обрюзгшее лицо Кукушкина наливается краской пуще прежнего – того и жди, удар хватит.
- Спокойно, Петр Кузьмич, разберемся! Уже выезжаю.
- Не проедешь в Деревягино, - зевнула жена, - дорогу развезло, дожди всю неделю как из ведра.
- Посмотрим, - ответил со вздохом участковый, натягивая форменные брюки на кривоватые волосатые ноги. – До Большого Никольского асфальт, а на проселочной, конечно, понырять в ямы придется. Но ничего, где наша не пропадала!
- Пистолет-то возьми, - посоветовала жена. – И фуражку не забудь! На деревенских хулиганов твоя фуражка магически действует.
- Посмотрим, - повторил Егорский, давя зевок и встряхиваясь, словно мокрый пес. – На обед, надеюсь, приду.
- На обед? А что так долго? – удивилась жена.
- По обстоятельствам. Позавтракаю в участке.
Участковый жил и работал в райцентре Сандово, где располагался полицейский опорный пункт, но под его присмотром было с десяток сел и деревень, раскиданных среди бескрайних тверских лесов. Небольшое село Деревягино затерялось среди длинного списка и до сих пор особого беспокойства не доставляло. Наведывался туда Егорский редко, только по крайней надобности, хотя от Сандово до Деревягино было всего-то двадцать километров, пустячок по местным меркам. Даже с учетом скверных осенних дорог добраться до места можно было минут за сорок.
Сандовский район - настоящая русская глубинка, где людей на квадратный километр теперь, наверное, меньше, чем лосей или волков. Окруженная болотами, речушками, утопающими в рыхлых берегах, мелкими озерками без названий и непролазными чащобами, была она как кислая заводь, где жизнь течет монотонно и тоскливо. А Деревягино, пожалуй, было самое тоскливое место из всех.
После того, как в селе поочередно закрыли клуб, школу, фельдшерский пункт и почту, этот богом забытый медвежий угол остался желанным приютом разве что для гадюк да лягушек. Большинство жителей Деревягино давно разъехались в поисках лучшей доли или померли, а их наследники наезжали в отчие дома изредка, летом в отпуска. Без призору некогда крепкие избы покосились и почернели, заборы повалились, а на околицу все чаще выбегали из чащи лесные звери, потерявшие страх перед человеком.
Зимовать в Деревягино оставалось не более восьми семей. За двумя школьниками – десятиклассником Аркадием Окуневым и семиклассником Семеном Стрелецким – по утрам приезжал старенький школьный автобус. Поскольку в село от трассы вела жуткая дорога, в само село водитель предпочитал не соваться, а подбирал ребят на обочине, до которой им приходилось идти полтора километра среди густых деревьев, теснившихся по сторонам разбитой колеи как войско, готовое броситься вперед и отвоевать для себя еще и территорию этой узкой просеки. Мало кто сомневался, что природа наступление по итогам выиграет - не в этот год, так в следующий. Молодые тоненькие березки уже пробивались там и тут из неровного полотна, а обочины заросли пушистыми комочками елок.