Жене сначала показалось, что этот городок успешно выстоял и адаптировался к новым временам. Работали старинные торговые ряды, на деревянных двухэтажных домах, некрашеных и обнесенных невысокими заборчиками, красовались пластиковые окна и огромные спутниковые тарелки. Однако руины монастыря 15 века произвели на него удручающее впечатление.
- Некоторые историки утверждают, что белокаменный Никольский собор строил итальянский архитектор Аристотель Фиорованти, - сказал Николаич, согревая руки, заледеневшие на морозце – варежки он опрометчиво забыл в машине.
- Неужели тот самый Фиорованти, что строил Успенский собор в Московском Кремле? – задала вопрос Татьяна, не чуждая истории искусств.
- Верно, тот самый, но это лишь предположение, - историк одобрительно глянул на девушку, явно не ожидая от молодой москвички подобной осведомлённости. - Работы в Москве Фиорованти закончил в 1479, а здешний собор заложили в 1481, так что в теории зодчий мог это сделать. Стиль прослеживается, и в планировке чувствуются итальянские мотивы. К сожалению, сами видите - до наших дней от постройки дожили только три стены. А ведь когда-то Краснохолмский Николаевский Антониев монастырь был самым богатым и славился на всю допетровскую Русь, да и позже планки не опускал. Подворья в Москве и Бежецке, богатое хранилище старопечатных и рукописных книг – все было по высшему разряду. Местным монахам жертвовали царь Иван Грозный, князья Шуйские, Романовы, Волконские, Шереметьевы, даже Лжедмитрий подарил монастырю семь пустошей земли.
- Монастырь, наверное, разрушили немцы в Великую Отечественную? – предположил Караваев.
- Нет, - Николаич покачал головой, - его начали разбирать еще в тридцатых годах. А в братском корпусе устроили общежитие. Это вон то здание, самое сохранившееся. Я еще помню, как там окошки светились за цветастыми занавесками.
- Восстанавливать не собираются? – поинтересовался Ромашов.
- Кому оно нужно? – вздохнул историк. – Антониевский монастырь значится в списках архитектурных памятников федерального значения. Посчитали, бирку навесили, указатель поставили, а дальше – денег нет.
- А церковь?
- Церковь… Монастырь числится действующим, хотя как он может действовать в таком разобранном состоянии? Видели справа от дороги мы колокольню бывшего Троицкого собора проезжали? РПЦ ее тоже не реставрирует, хотя там стены крепкие. Зато в десяти метрах возвели новенькую церковь. По мне, так это неправильно, надо спасать то, что еще сохранилось, что было намоленным. Вот куда вкладываться следует, в нашу историю, в наши корни.
- Грустная деревня, - сказала Таня, через окуляр фотоаппарата разглядывая чьи-то владения у подножия разрушенной стены: то ли монахи поселились, то ли частники.
Она сделала несколько снимков, полностью взвалив на себя функцию фотографа. Женя не возражал. Собственно, фотоаппарат он брал больше для прикрытия, чем для иллюстраций, но племянница уговорила его использовать камеру по полной и, как обнаружилось внезапно, даже где-то раздобыла специальные фильтры.
- На снимках иногда отпечатывается то, что не видно человеческому глазу, - уверяла она. - Мы же в аномальное место едем!
Евгений отдал ей технику без возражений – чем бы дитя не тешилось. Таня обладала зачатками сверхспособностей, и он был рад лишний раз подчеркнуть, что поддерживает ее во всем, хотя сам до конца так и не принял, если честно, что племянница, знакомая ему как облупленная, действительно поддерживает связь с потусторонним миром. Ее неожиданное увлечение вызывало двойственные чувства. Иногда он ей верил безоговорочно, а иногда все-таки начинал сомневаться, подыскивая (но не озвучивая) другие правдоподобные объяснения.
- Пора ехать! - объявил Николаич.
Валя подозвал Герта, убежавшего к заснеженному берегу небольшой речки. После утомительной езды по тряской дороге, овчарке нравилось прыгать по нетронутой целине, поднимая снежные вихри. Взяв за ошейник, Караваев потащил поскуливающую псину к машинам.
Большую часть Сандовского района занимали леса – высокие и густые даже в зимнем своем неказистом уборе. Они вздымались по обе стороны узкой дороги, перемежаясь с просторными равнинами и перелесками.
- Сандово у нас два, Старое и Новое, - говорил Николаич, уверенно ведя автомобиль по вполне приличной дороге к райцентру – было заметно, что ее недавно ремонтировали. – Старое Сандово упоминается в переписных книгах с 1500 года, мимо нее пролегал торговый тракт, но когда тянули железную дорогу, то удобнее было прокладывать ветку чуть в стороне. Так, при железке вырос новый поселок Сандово, там сейчас центр местной жизни.