- Вообще-то на Руси «Библией черта» всегда величали одну единственную книгу, - вставил Сидоров. – И она была связана с именем митрополита Киевского Петра Могилы. То ли он ее составлял собственноручно, то ли просто купил для своей библиотеки.
- То есть Петр Могила не мифический колдун, а реальное историческое лицо? – удивилась Оксана.
- Конечно, это реальный человек, но в народной памяти он отчего-то превратился в мифологический персонаж. Как Стенька Разин, например, или Василий Чапаев. Про Петра Могилу сложено несколько быличек с моралью, которые «ложь с намеком и урок для добрых молодцев». В них митрополита величали «мертводержцем», то есть некромантом, и изображали как умудренного жизнью старца.
- А это неправда?
- Кто ж теперь разберет? Могила по-своему примечательная личность. Он сын высокородных молдавских бояр, и его фамилия произносилась как Мовилэ, но позже была по какой-то причине искажена на русский манер. Может, для «благозвучности», а может как прозвище, отражавшее глубинную суть. Народ порой очень метко умеет дать прозвище человеку, а тут и сам Петр не возражал, словечко «Могила» ему понравилось, он им подписывался в письмах.
- Ему не было жутко жить с подобным прозвищем? – усомнилась Татьяна. – Или смерть, разверзшаяся могила его не пугала?
- Наверное, он верил в вечную жизнь, - предположил Валентин, - или считал новое имя оберегом.
- Нет, он же церковный митрополит, а оберег это чистое язычество, - возразила Оксана.
- Ну и что, что язычество, - Валя пожал плечами, - факты говорят, что одно другому не мешает.
- За что-то же его считали «мертводержцем»? – вставила Таня. – Тут налицо нездоровый интерес.
- Послушаем специалиста, - остановил их спор Ромашов и выжидательно развернулся к проводнику.
Тот польщенно улыбнулся.
- В вопросах христианской веры будущий святитель Петр разбирался, пожалуй, слабовато, - сказал он, - поскольку монашеский путь от истоков не проходил. Он был и, наверное, так и остался воином, служил в польском войске и отличился в нескольких сражениях, а высокую церковную должность воспринял как способ сделать удачную политическую карьеру, что не редкость в те времена. Образование он получил в семье отменное, книги любил и собрал обширную библиотеку. По натуре был вспыльчив и решителен, подведомственными монастырями управлял как войском, да все больше кнутом, а не пряником. А поскольку в дружеских связях Могила был неразборчив, то даже став церковным деятелем, равно водился и с православными, и с униатами, и с иезуитами, и с еретиками. Не исключено, что среди его контактов и чернокнижники были. За это его в Московской патриархии сильно не любили.
- Мы знаем, насколько сильна бывает в некоторых личностях тяга к магическим артефактам, - выдала Таня, поглядывая на задумчивого дядюшку.
- Лично я, как понимаете, «чертову библию» Могилы никогда не видел, - ответил историк, - и даже не уверен, что она когда-либо существовала, но в свете криминальной хроники… Вы слышали о краже из Исторической библиотеки в бандитские девяностые?
- Нет, – ответил за всех Ромашов.
- Кажется, это случилось в 1996 году. В «Историчку» проникли воры и вынесли сотни три редких книг. Действовали по заказу, и говорят, что их, прежде всего, интересовала «библия» Могилы, а остальные книги были прикрытием. Заказчика, понятно, не нашли.
- Девяностые – смутное время, Жень, понимаешь, о чем я? - тихо произнес Караваев, намекая на эпоху создания Института прикладных наук, ныне забиравшим себе все больше влияния и власти.
- Да-да, - подхватил Сидоров, - Чумак, Кашпировский, Кастанеда с его наркотическим кактусом - к эзотерике тогда был повышенный интерес.
Ромашов протяжно вздохнул. Не исключено, что адепты из Института заинтересовались Аркадием именно из-за слухов о «Библии черта». Талантливых самородков на Руси водится много, а вот столь редкие артефакты обязаны находиться в надежном месте. Оставался только вопрос, надо ли защищать мальчишку? Или Алхимик, заполучив очередной библиотечный экземпляр, которому нет цены, потеряет к Аркадию интерес?
- Пора навестить Окуневых, - сказал он.
- Подождите, - вдруг вмешалась Татьяна и указала в глубь зимнего леса, - вон там я вижу церковь. Жень, мы же планировали ее осмотреть. И это лучше сделать до визита в деревню, как ты считаешь?
Женя действительно собирался осмотреть руины Деревягинской церквушки, но сейчас встретил это без энтузиазма. Тропинки к церкви не было, и предстояло тащиться, утопая в снегу.