- Вон там, кажется, можно пройти, - произнес Караваев, рассматривая целину под деревьями, - там пригорок и снега меньше.
- А я пофотографирую, - жизнерадостно сказала Таня, готовя камеру. Ее ничего не пугало.
По пути Николаич, как и положено честному гиду, снабдил их исторической справкой:
- Первая церковь, деревянная, была построена в этом месте еще в конце 15 века, чтобы освятить «нечистое» место, где в старину было языческое капище, посвященное богине Мокоши. Потом уже ее перестроили, сделали из кирпича. Но когда храм возвели под крышу, расписали и стали в нем служить, в престольный праздник первоверховных апостолов Петра и Павла рухнул главный купол. Погибли люди, а том числе и те, кто его строил. Происшествие сочли скверным знаком, однако церковь восстановили, хотя регулярных служб в ней с тех пор не проводили.
- Нехорошо, - вздохнул Караваев.
- Уж так получилось. Некоторые грешили на местных колдунов, воспротивившихся строительству. Мужики даже ходили бить «язычников и еретиков» в соседнее урочище, подпалили там три дома. Пожар едва не сжег тут все, перекинувшись на сухой лес, дело-то происходило в начале июля. Только личное вмешательство князя Ухтомского остановило волнения. С тех пор, однако, репутация Деревягинского храма осталась подмоченной. Иногда, по ночам, из закрытой церкви якобы слышались странные песнопения, а в небо из маковки бил огненный столб. Крестьяне крестились и обходили место стороной, даже хоронить своих покойников предпочитали в Туханях, на Богоявленском кладбище.
- Вы опять страшные истории из сундучка экскурсовода достали? – слабо возмутился Евгений.
- Нет, это сугубо исторические факты, - открестился гид. - Сандовский треугольник не просто так свою славу получил. Тут, почитай, каждая кочка богата правдой.
Заколоченная церковь, к которой они наконец-то продрались, произвела самое тягостное впечатление. Гулкая тишина, нарушаемая лишь скрипом деревьев, облупленные стены и неожиданные ямы, куда Женя пару раз провалился, не заметив их под снегом, создавали воистину апокалиптическую картину. Но окончательно добил Ромашова смутный лик Христа, частично проступающий сквозь обсыпавшуюся штукатурку. Глаза у Иисуса были выскоблены, а в руках он держал нечто, напоминающее судейский молоток. Или двухстороннюю секиру - понять было совершенно невозможно.
- Согласно сказаниям, первую церковь построил Сатана, и раз он это сделал, то войти в нее тоже может спокойно, - проговорил Валентин, ежась на пронизывающем ветру.
- Свято место пусто не бывает, - согласилась Оксана, вставая рядом и беря его под руку. - Пустоту покинутого храма вполне способны заполнить потусторонние силы, враждебные человеку.
- Особенно, если храм строился не абы где, а в местечке с историей, с «сильной энергетикой», - прибавил Николаич. – На древних капищах, посвященных Макоши, археологи находили, между прочим, груды детских черепов. Средневековые авторы, а так же советский историк Рыбаков в книге «Язычество Древней Руси» подтверждают факты человеческих жертвоприношений.
- Ребята, - Оксана ткнула куда-то вверх, - мне кажется или на портике действительно остались следы орнамента, напоминающего треугольник?
- В самом деле, - Ромашов отошел назад и пригляделся, - сразу не разберешь, обветшало все, но очень похоже на масонский знак «всевидящего ока» - пирамида с лучами.
Таня, бродившая возле стен с камерой, вдруг подошла к Евгению и потянула прочь от того места, где тот стоял:
- Не надо могилу топтать, пожалуйста!
- Здесь разве могила? – Жене стало совсем неуютно, и он мысленно одернул себя: нельзя поддаваться всеобщему настроению.
- Может, здесь лежат те, кого хоронили в церковной ограде? – предположил Николаич.
- Здесь могила девушки, женщины, - уверенно пояснила Таня, - ей плохо, когда по праху ходят.
Валя, Оксана, Женя и Николаич дружно попятились, оступаясь и проваливаясь в снег. Над головой тоскливо каркнула ворона и захлопала крыльями, улетая прочь. Герт, тревожно прядая ушами, жался к Караваеву, время от времени поскуливая.
Женя оглянулся вокруг, задержался взглядом на кривоватых стволах молодых сосенок, выросших здесь не так давно. Они были изогнуты, с ободранной корой и ветвями, тянущимися не к небу и солнцу, а почему-то к земле, к подземному миру.
«Человек волен выбирать между Светом и Тьмой сам, добровольно, - подумал он, заочно готовясь встрече с юным оккультистом. - Только Добро на свою сторону никогда не склоняет, оно посылает испытания, чтобы проверить крепость духа, а Зло сразу заваливает человека подарками и уверяет, что за них не придется платить. Алхимик наверняка заморочил пацану голову «огнями большого города».