Участковый вел урчащий уазик по ухабистой «пузотерке», старательно объезжая особо глубокие ямы, заполненные мутной глинистой водой и слипшимися ошметками опавших листьев. Фонарей, разумеется, не было, и путь ему подсвечивали только фары. Осеннее ночное небо по случаю распогодилось, подмигивало мелкой россыпью звезд и дышало колючим холодом. Меж голых веток мелькал тонкий серпик луны, зацепившийся за дырявую маковку заколоченной церкви.
Церковь эта пришла в упадок еще после войны. Сначала в ней устроили склад, потом гараж при совхозе, а потом и вовсе забросили. Ветхое строение держалось на честном слове и вот-вот грозило обрушиться. Егорский дважды в год приезжал проверить, надежно ли заперты двери и не отодрал ли кто доски с пустых окон, чтобы проникнуть внутрь. В последнее время развелось много сталкеров, путешествующих по области с поисках заброшек. Не дай бог, пролезут в храм и переломают руки-ноги. А отвечать за ЧП придется участковому оперуполномоченному.
Съехав с двухполосной трассы Сандово-Весьегонск, полицейская машина нырнула в узкий кривой тоннель второстепенной дороги и заскрипела шинами по мокрому гравию. Макушки сосен сомкнули над нею свои черные крылья, пряча луну и звезды. Егорский поерзал на сидении, разминая плечи, и поудобнее обхватил рулевое колесо.
Вдруг справа прямо ему под колеса метнулась какая-то тень. Участковый ударил по тормозам, уазик протестующее взвизгнул и встал, словно наткнувшись на невидимую преграду, Егорский едва не тюкнулся носом о руль – спас ремень.
Мужчина вынырнул сбоку и застучал в стекло.
- Твою мать! – сказал Егорский, приоткрывая дверцу (стекло заело еще на прошлой неделе, а до мастерской он так и не добрался). В салон тотчас ворвались запахи мокрого леса, и стало зябко (печка в машине тоже барахлила). – Вы чего, обалдели? Жить надоело?
- Это я! – зачастил Петр Кукушкин. – Сергей Дмитриевич, это ж я вам звонил!
- Да я помню. Под колеса зачем кидаетесь?
- Так я жду вас, встречать вышел! А вы мимо...
Даже в полутьме, разбавленной светом фар, Егорский заметил смертельную бледность, заливающую лицо обычно краснощекого соседа Окуневых. Губы не старого еще мужчины тряслись, глаза заволоклись ужасом.
- Садитесь! – велел он Кукушкину. – И рассказывайте, пока едем.
Кукушкин нервно оглянулся через плечо и с облегчением полез на заднее сидение. Создавалось впечатление, что полицейская машина являлась для него благословенным убежищем и самим своим нутром защищала от враждебных сил.
- Выглядите, как будто вас стая оголодавших волков гнала, - заметил Егорский, заводя мотор.
- Так и есть, так и есть, – забормотал Кукушкин, вцепившись в спинку водительского сидения. – Камнями мне в спину кидался, окаянный. Думал, насмерть пришибет!
- Кто?
- Барабашка ихний.
- Кто?! – Егорский притормозил, чтобы повнимательнее вглядеться в блеклое лицо пассажира. Запаха водки он не ощущал, но кто его знает… – Вы с этими гостями пили вместе что ли? А ну дыхните!
- Да ни в одном глазу! – Кукушкин дыхнул куда-то в сторону и к неожиданности участкового размашисто перекрестился. – Ей-богу, никто из нас не пил и не употреблял! Но эта потусторонняя мразь в селе несколько дней как окопалась! Не поможете – точно запью.
- Что произошло? – до участкового уже дошло, что дело в прямом смысле нечисто, но разум отказывался верить в страшные деревенские байки. – Только без этого… без фантазий!
- Да я сам не верил до последнего, - стал оправдываться Кукушкин, - но когда своими глазами! Во, смотрите, – он закатал с усилием рукав, показывая наливающийся припухший синяк. – Это меня скалкой, на кухне у Окуневых.
- Лялька оприходовала?
- Барабашка! Скалка сама поднялась в воздух и шандарахнула меня по руке.
- Хватит врать, Петр Кузьмич, нет у меня настроения на глупости.
- Так и было! – стоял на своем Кукушкин. – Это он осерчал, когда я сказал, что пойду в полицию звонить. Еле ноги унес!
Егорский покачал головой. Он, конечно, слышал, что такое баловство случается изредка там, где хозяева не смогли поладить с домовым. Он даже в глубине души допускал, что на свете существует множество вещей, которые наука не в силах объяснить, включая привидения и лесных духов, но до сих пор сам не сталкивался ни с чем подобным. И, считая подобные россказни частью фольклора, верить им отказывался. Одно дело, за рюмашкой с друзьями байками перекинуться, и другое – отнестись к ним серьезно на трезвую голову.
- Лялька рассказывала, что все началось внезапно, - стал рассказывать Кукушкин, торопясь изложить основную канву до того, как уазик подъедет к Окуневскому дому. – Неделю назад примерно их стали будить стуками. Сильно стучали в окна, стены и двери. Заполночь однажды так долбанули, что стекло разбили.