- Если случай несложный, то сработает, - произнесла она наконец. - Но если проблема серьезная, вы бы могли дождаться Аркадия, он к ужину точно будет дома. С ним... с его помощью осечек не случается. Вы из дальних краев к нам?
- Из Москвы, - сказал Женя.
- Из Москвы! Как жаль, что связь у нас барахлит, вы такую долгую дорогу напрасно проделали… А то оставайтесь, дождитесь сына! Чего ж не солоно хлебавши в обратный путь пускаться?
- Даже не знаю, но мы в дороге с самого утра, устали и проголодались, - небрежно обронил Ромашов и сделал вид, что готовится уйти.
Как он и ждал, упускать покупателей на богатых машинах Окуневой не хотелось.
- Разносолов у нас нет, но щи и каша найдутся. Чаем тоже напою. И косточку для собаки дам... Ну, раз так получилось неловко... Не побрезгуйте! Кеша вчера аж загорелся с этой поездкой, скучно ему тут сидеть в каникулы.
Она какое-то время уговаривала их, словно они активно отказывались (хотя никто из них не успевал вставить и слова), а Женя всматривался в нее. Было некое противоречие в том, как она себя держала и как говорила. Фальшивыми улыбками Ромашова не удивить, но когда за ними скрывалась вынужденная вежливость – это одно, а когда тревога, бесполезность и страх – совсем другое.
Вот только чего именно боялась бедная женщина, он в толк никак не мог взять: упустить деньги, остаться снова в одиночестве в пустом и страшном доме или обманывать честных людей? Он собирался это выяснить.
5. Знакомство с Аркадием (карта Башня)
5. Знакомство с Аркадием Окуневым
КАРТА XVI. Башня
ЗНАЧЕНИЕ: Великое Разделение красного и белого - начало Альбедо (2-й белой стадии). Эта карта символизирует внезапное изменение и даже божественное вмешательство, способное сокрушить ложную философию. В духовном смысле Башня намекает на результат исканий. Если алхимик принимает дьявольское предложение, пусть даже пытаясь это отрицать, то его крушение неизбежно. Не стоит заигрывать с силами вне человеческой власти и понимания, как и строить здание на фундаменте чужих заблуждений.
Они сняли куртки и, понуждаемые повторным приглашением не стесняться, прошли в светлую комнату, являвшуюся одновременно и горницей, и столовой, и спальней. Женя отметил подпалины на обоях и мебели, которые фигурировали в протоколе участкового. Их пытались замаскировать, украсили стены постерами с изображениями православных икон, но обугленные черные полосы выползали из-под плакатов и тянулись до пола, создавая впечатление, будто кто-то покушался на святые образа.
А вот настоящих икон, кстати, нигде видно не было, что в деревенском доме, да еще осененным недоброй славой, выглядело настораживающе.
Женя оглянулся на Таню, молча спрашивая, как ей обстановка в целом. Племянница отрицательно качнула головой: она никаких призраков не видела и не ощущала. Ромашов повеселел. Разбираться с мошенниками ему всегда было проще, чем с потусторонними силами.
- Садитесь за стол, щи горячие, сама недавно обедала, - позвала Окунева. – Покушаете, чайку с лимоном попьете, а потом я вам амулеты покажу.
- Мы заплатим за обед.
- Даже не вздумайте! Это от чистого сердца.
- Спасибо. Это вы салфетки вязали? Очень красиво, – сказал Ромашов, решив отблагодарить хозяйку чистосердечным комплиментом, раз она денег не брала, не проснулась еще в ней коммерческая жилка.
Салфетки в комнате были всюду: на буфете, на подголовнике кресла в углу, на окошке под горшком с геранью, и даже скатерть на круглом столе тоже была ажурная. Однако комплимент не принес должной реакции, в глазах Окуневой отразилась тоска.
- Давно это было, - сухо промолвила она, - я больше не вяжу.
- А чего так? У вас талант.
- Тяги нет. Да и других забот хватает.
Безразличие к тому, что было прежде интересным и важным, один из признаков классической депрессии. По дороге в Тверь Евгений задавался вопросом, что чувствуют жильцы «нехороших квартир». Понятно, что ничего хорошего, полтергейст пугает непредсказуемостью, а растерянность и ужас провоцируют упадок духа, переходящий в депрессию. Теперь он убедился в своих предположениях воочию.
Окунева была из тех женщин, что носят эмоции в себе. По-детски беспомощная, неприхотливая и старающаяся всем угодить, она не умела защищаться ни от видимых врагов, ни от невидимых. Ольга Матвеевна улыбалась, и, наверное, со стороны всем казалось, что все у нее хорошо, однако внутреннее напряжение не уходило, и подавленное состояние затягивалось.