- Не подходите! Я спрыгну!
Женя замер, лежа на спине и ногами упираясь в низкий заборчик, отделяющий дорожку от бездны. Его тянуло зажмуриться и «развидеть» кошмар, однако мозг при этом работал четко, хладнокровно констатируя, что Алла угрожает тем, что бросится вниз – выходит, все еще не готова осуществить намерение.
- Я просто хотел спросить, что случилось! – крикнул Ромашов. – Увидел вашу тень на снегу и решил подняться.
Алла непроизвольно взглянула вниз и отшатнулась, не выпуская антенну. Нет, она вовсе не хотела умирать, но ее поступок не являлся шантажом, как можно было подумать, он был крайней степенью безысходности.
- Зачем вы ко мне поднялись?
- Поговорить. Разве вы не хотите ничего объяснить?
- Я ничего не собираюсь объяснять мужу! Он и так знает!
- Но я не ваш муж.
- Все просто, - ответила Алла, – я не хочу жить.
Материнская депрессия – сложная и опасная штука. Угодить в нее просто, а вот выкарабкаться без лекарств и психологического грамотного ведения очень трудно. У Аллы не было круга поддержки: бабушек-дедушек, старших дочерей, способных стать няньками, как в стародавние времена, а помощи от врачей ждать не приходилось. Алла осталась со своими проблемами один на один и дошла до того, что возненавидела собственного ребенка. «Ты же мать! Как можно не любить это крохотное существо?» - слышала она или думала так, как требует общество, и ей было стыдно от того, что она не соответствует.
- Почему? – спросил Евгений, стараясь разговорить ее.
Собственный голос, излагающий факты и мысли, проговаривающий проблемы в очередной раз, действует на человека успокаивающе. Попытка суицида – это прежде всего акт агрессии, направленной на себя. Надо перевести агрессию в что-то иное: в звук, в рассуждения или в новую попытку достучаться до окружающих.
- Я не чувствую себя живой! – выкрикнула несчастная женщина, давя рыдания. – Я все время как механическая кукла, биоробот. Так какая разница, продолжаю ли я находиться в своем теле или нет? На самом деле я давно умерла.
Алла была тихой и забитой, и растормошить ее можно было, лишь затронув самые болезненные струны. Ночь, невозможность терпеть, близкое дыхание смерти, случайный свидетель, задающий вопросы – все это вывело ее из привычной прострации. Наверное, именно поэтому она сейчас не говорила, а кричала, как кричат от боли тяжелораненые.
Однако отговаривать ее от опрометчивого шага, утешать банальностями и спорить было нельзя. Женя собирался лишь дать ей понять, что готов слушать и услышать ее. Алла находилась на эмоциональном дне. Она знала, что с ней что-то не так, но что именно и, главное, что с этим делать, не понимала. Он все еще мог ей помочь – жаль, что не получилось сделать это чуть раньше, не доводя ситуацию до крайности.
- А ваш сын? – спросил Женя. - Вы тоже считаете его куклой?
- Саша пропадет без меня, с ним никто не справится, если даже я, родная мать, не справилась. Он должен уйти вместе со мной. Он ничего не почувствует – он спит, ему не будет больно.
Женя понадеялся, что она ничего не сделала ребенку, и он действительно крепко спит, как всякий младенец на свежем воздухе. Инстинкты все еще проявляли себя в ней. Она тепло одела сына и заботилась о том, чтобы ему было хорошо вопреки тому, что чувствовала в эти минуты сама. Однако не стоило апеллировать к ее материнским инстинктам и говорить, что ее поведение, депрессия, эмоции плохо сказываются на ребенке, она от этого замкнется еще больше. Пугать ее пока еще было рано.
- Алла, можно я спущусь чуть ниже, а то лежать на спине ужасно неудобно?
Не дожидаясь разрешения, Женя сполз и, ухватившись за низенькие перильца, тонкие и не способные в случае чего удержать человека, сел на корточки. Внизу он увидел землю, макушки молодых деревьев, росших у кухонных окон, и голова снова закружилась. А еще он успел увидеть тени, падающие на укрытые снегом клумбы. Одна из них, прилепившаяся к углу дома, шевелилась.
- Зачем вы вообще сюда вышли? – Алла смотрела на него с опаской.
- Хотел поговорить с вами, узнать причину.
Женя стал очень медленно вставать, радуясь, что Алла неотрывно наблюдает за ним и поэтому не смотрит по сторонам. Он даже намеренно взмахнул рукой, фиксируя на ней ее взгляд.
- Вам это не интересно. Я вам никто!
- Если бы это было так, я бы не стал вмешиваться.
Ромашов выпрямился и громко притопнул ногой, вроде как проверяя площадку на прочность. Кровля громыхнула, и Алла, наблюдавшая за его телодвижениями, пропустила момент, когда закинутый снизу крюк прошел сквозь прутья оградки и с тихим лязгом встал поперек. Валентин не терял времени даром и находился где-то рядом.