- Вы ему не понравились, - сообщил он очевидное. – Он скептиков не любит и следующий раз не промахнется. Вам, наверное, лучше уйти.
- Кеша, да что ты? – всхлипнула Лялька. – Кто ж нам поможет, ежели не власть?
- Подождите, Ольга Матвеевна, - Егорский выпрямился и, запоздало обмирая, перевел взгляд с ножа на веселящегося подростка: - Хочешь сказать, ты ему понравился? Судя по забинтованной голове, в тебя-то он попал.
- Меня ему не выжить! – зло ответил Аркадий, и Егорский догадался, что смех был всего лишь защитной реакцией, срывом. – Я найду на него управу! Найду! Найду!
Глаза подростка вспыхнули фанатичным огнем, он выпрямился и, казалось, стал выше ростом и плечистее. Егорскому впервые стало страшно. До него, к тому же, дошло, что только что его едва не убили. Причем, напали жутким способом, неестественным и вопреки известным законам физики. Ножи не обладают собственной волей, они лишь орудие в руках человека. А тут…
Участковый затравленно огляделся, выискивая глазами то, что в состоянии напасть на него следующим. Это будет горячий чайник? Поварешка? Затертая книга рецептов, лежащая на краю стола? Погибнуть от шальной пули и то казалось благороднее, чем пасть от шлепка по темечку поварешкой.
- Я тут главный, я – сила! – все громче кричал Аркадий, и лицо его кривилось, отражая переполнявшие его эмоции – свои или чужие, внушенные. - Не полицейский и не священник, - никто, кроме меня! Он послушает меня, подчинится как миленький!
Егорский не боялся ни пьяных мужиков с пудовыми кулаками, ни вооруженных бандюганов, ни браконьеров, а тут струсил и едва не наложил в штаны при виде школьника, возомнившего себя укротителем бесов. Он отчего-то был готов поверить, что парень, стоящий перед ним, не человек вовсе, а нечто иное, чужеродное и противоестественное, то, что вселилось в него и теперь способно вызвать из преисподней хоть черта с рогами, хоть самого Сатану. В тени, которую отбрасывала на стену тощая фигура, участковому помстилось глубинное копошение. Мальчик стоял, почти не двигаясь, а тень ползла сама собой по занавескам, по мебели и обоям, росла и шевелилась, тянула к людям скрученные руки.
Егорский попятился, охваченный мистическим ужасом.
Позже он говорил всем, что ему стало не по себе от демонстрации непонятной силы, от летающих ножей и страха на лицах жильцов. Но на самом деле он испугался шестнадцатилетнего пацана и его тени. Он выскочил их кухни как ошпаренный.
- Сергей Дмитриевич! – Лялька рванула за ним следом. – Сергей Дмитриевич, что ж нам делать?
Егорский застыл на крылечке, вцепившись в перила. Предрассветная мгла казалась сейчас особенно плотной, потусторонней. Ею было невозможно дышать, вязкий воздух с трудом проходил сквозь стиснутые зубы. Ни одного живого звука не доносилось из лежащего за забором леса, но окружающая тишина была не сонной, а затаившейся, она реально окружала, сжимая кольцо, словно удав, желающий придушить жертву прежде, чем заглотить в себя целиком. Когда со стороны деревни внезапно раздался тоскливый собачий вой, Егорский вздрогнул всем телом, чувствуя, в каком бешеном режиме заходится сердце, а на лбу выступает пот.
- Сергей Дмитриевич? - прошептала за спиной убитая горем и страхом Лялька. – Так мне ехать в райцентр за отцом Афанасием? Как вы считаете?
- Езжайте! – отрывисто бросил Егорский, стыдливо отирая тыльной стороной ладони лоб. - Но если хотите совета…
- Хочу!
- Покажите сына психологу. Для него эти события… травмоопасны. Понимаете?
- Понимаю, - тихо проговорила Лялька, сильнее стискивая на груди края платка. – Я все понимаю! Но боюсь, что это только начало… оно не успокоится, пока своего не добьется.
- Чего именно? – он через силу оглянулся на нее, вглядываясь в обреченные глаза.
- Кабы знать. Говорят же не будить лихо, пока оно тихо, а уж коли разбудили… Вы бы подсобили, Сергей Дмитриевич! Может, специалиста какого порекомендуете, поищете надежного человека… начальство поспрошаете...
- Ладно, - он был готов пообещать что угодно, лишь бы сейчас сесть в машину и уехать. Прямо сейчас, немедленно. – Сделаю, что смогу. Но насчет психолога… не тяните!
Лялька затряслась, заплакала беззвучно, а Егорский сбежал со ступеней, нащупывая в кармане ключи от уазика.
«Хоть бы завелся сразу, - с дрожью думал он. – В участок не поеду, Казанскую церковь отец Афанасий вроде бы в шесть утра открывает. А нет, так разбужу!»