- А у нас говорят, от работы кони дохнут, – засомневался Николаич.
- «То, что не убивает, делает нас сильнее».
- Не люблю этого немца, он слишком много глупостей изрекал.
- Тут Ницше прав, явление гормезиса подтверждено наукой. Просто надо вовремя остановиться.
- Ну, вам видней, - не стал спорить Сидоров и пошел к машине.
Пока он обменивался любезностями с Ромашовым, в салоне его машины Таня самозабвенно целовалась с Караваевым. Как ни странно, целовались они редко, Тане хотелось чаще. Она считала Валю не просто «своим парнем», а вовсю уже строила планы на будущее. Вот только они не так часто оставались наедине, а если оставались, то занимались совсем не тем, о чем Тане мечталось. Она садилась Валентину на колени, тесно прижималась к нему и сама себе казалась в эти минуты соблазнительной и раскованной. Однако Валя отчего-то не соблазнялся, и дальше «пионерских обнимашек» дело у них не заходило.
Несмотря на невинность, Тане было известно, что такое настоящая близость между мужчиной и женщиной, да и подружка Зойка, успевшая обогнать ее в этом вопросе, подробно просветила. С высоты своего женского опыта Зоя даже давала ей советы, как ускорить процесс, но Валя, стойкий как кремень, казалось, вознамерился сохранить целомудрие невесты вплоть до свадьбы.
Таня иногда начинала переживать, что с ней что-то не так. Или с ним что-то не так. Однако спросить вслух Караваева не отваживалась и страдала молча. Сегодня в машине Валя сам проявил инициативу, обнял ее и пылко приник к губам, нежно лаская пальцами шею. Мешала зимняя одежда, и Таня была готова сорвать ее с себя. Она успела избавиться от шапки, торопливо размотала шарф, но тут Валентин отстранился, с трудом переводя дыхание. Таня с жадностью потянулась к нему, но он шепнул:
- Проводник идет, - и девушка расстроенно выдохнула, почти с ненавистью косясь в окно.
У нее даже мелькнула мысль, что Валя затеял поцелуи только потому, что знал – им помешают. В противном случае сразу уселся бы на переднее сидение, рядом с водительским.
- Мы будем заезжать в Деревягино? – спросила она сердито, вспомнив, зачем напросилась в поездку.
Валентин выпрямился и окончательно убрал руки, в последний раз мимолетно коснувшись пальцем ее подбородка.
- Нет, зачем? Мы только пообщаемся с полицией и постараемся разыскать психолога и священника, к которым мать Окунева обращалась.
- Мне надо в Деревягино, - заявила Таня, приводя в порядок одежду,- вернее, в Петропавловскую церковь. Мне кажется, мы там что-то пропустили.
- Что?
- Сегодня мне приснилась та мертвая девушка, которая пела. Разговор получился скомканным, и я… Короче, надо съездить туда. Валь, это же близко!
- Ну, давай съездим, - легко уступил ей Валентин. – Ты Жене рассказала о видении?
- Он все время занят был, да и ночка выдалась еще та, - Татьяна повернулась к нему, и ее взгляд чуть потеплел: - Как твое плечо после новых нагрузок? Ты же его опять потянул, когда Аллу спускал с крыши.
- Спасибо, солнце, все в порядке. Больше не болит.
Хлопнула водительская дверка, и Николаич шумно завозился, устраивая свое богатырское тело на стандартном сидении.
- Ну, как, молодежь, готовы отправляться? – спросил он весело, поглядывая на них в зеркало заднего вида.
- Всегда готовы, - Валентин посмотрел на подругу: – Да?
Таня была недовольна, что их интим прервали, и говорила, обидчиво хмурясь. Он бы и сам с огромным наслаждением продолжил, но дал себе слово не торопиться.
В Тане таилась пылкая натура, почти безудержная, ему доставляло удовольствие наблюдать, как под его прикосновениями она пробуждается. Когда недавно он касался губами ее горла, то заметил, что ее пульс бьется как сумасшедший, и от осознания ее готовности подчиниться, отдаться ему со всей страстностью, его тоже обдало ответным жаром. Вале стоило неимоверных сил остановиться. В девушке абсолютно все его очаровывало. Каждая новая черта, которая ему открывалась, лишь усугубляла это чувство. Он желал ее до боли и не хотел никого другого. Однако Таня казалась ему так чиста и прекрасна, что комкать прелюдию и утолять страсть, не до конца еще проснувшуюся в ней, представлялось чем-то преступным. Он обязан обставить этот миг так, чтобы он запомнился ей навсегда и принес радость.