Караваев с уважением посмотрел на бывшего историка:
- Алхимик ведет себя похоже, правда, не знаю насчет вечной молодости, но он точно так же выскочил из ниоткуда, тоже блестяще образован, эрудирован, знает по крайней мере семь языков, пишет музыку и рисует картины. Конечно, в наши дни не получится представляться новым именем в каждом городе, однако в остальном Андреев производит такое же ошеломляющее впечатление на окружающих, как и Сен-Жермен. Мужчины смотрят ему в рот и делают, что велят, а женщины впадают в экстаз.
- Он владеет гипнозом? – Таня снова нахмурилась, теперь уже осознавая серьезность положения, в которое угодил ее дядя, согласившись работать на Контору.
- Не сомневаюсь, но Женя с ним справится, - уверил ее Валентин.
- Да, ваш друг тоже не так прост, - обронил Николаич.
- Женя очень талантливый врач-гипнолог и просто честный человек, - пылко заверила Татьяна. – Если этот Андреев в чем-то виноват, он его раскусит.
- Так я и не спорю! Удачи ему, - пожелал Николаич, добродушно улыбаясь. – Битва, кажется, вам предстоит нешуточная.
Валентин украдкой вздохнул – так, чтобы Таня не видела. Удача им бы не помешала, но Евгений не желал, чтобы девушки излишне беспокоились на их счет. Поэтому он заявил:
- На самом деле, не так страшен черт, как его малюют, Женя настроен оптимистично, да и мы его всегда поддержим, верно, Танюша?
Таня с энтузиазмом кивнула.
Если честно, Караваев опасался, что Женя не справится с Алхимиком. За Владимиром Андреевым стояла огромная сила, деньги и интересы. А за Женей не было никого, кроме них да генерала Игнацкого, который, похоже, сам толком не представлял, как подступиться к проблеме и надо ли это делать.
Конечно, Андреева-Алхимика следовало остановить, пока все это не зашло слишком далеко, с этим Караваев был согласен. Вещи, которые провозглашал со сцены директор Института, были очень и очень спорными. «Человеческое общество, религия, государства, семья – всё это скоро разрушится, и это хорошо! – уверял Алхимик на своих сеансах-лекциях. - Пользы от этого будет больше, чем вреда. Завтра не существует и никогда не будет существовать. Поэтому не бойтесь завтра, живите сегодня в мире, который сами себе создадите усилием воли».
Вся эта пропаганда безудержно расползалась по стране, а в специальных магазинах, открытых на базе фирмочек, подвластных Институту, продавали не только соответствующую литературу, но и атрибуты, необходимые для отправления черной мессы: ножи, маски, мантии с сатанинской символикой. В отличие от фашистской свастики, это было не запрещено. Причем магазинчики располагались поблизости от университетов и школ, поскольку целевой аудиторией были неокрепшие души подростов.
Валентин не понимал подобной свободы и был готов бороться с многоголовой гидрой. Вот только он реалистично смотрел на вещи, и однозначность скорой победы казалась ему спорной. У гидры же как? На месте одной срубленной головы тотчас вырастают две новых.
11. Второй визит в Сандовский треугольник (карта Верховная Жрица)
11. Второй визит в Сандовский треугольник.
КАРТА II. Верховная Жрица
ЗНАЧЕНИЕ: Элементы в процессе разделяются, но сохраняют память друг о друге. В дело вступает интуиция, тайна и то, что нельзя выразить словами. Сон и явь переплетаются, антагонисты спорят друг с другом. На книге Жрицы изображен треугольник Воды, но его цвет красный, а это цвет Огня. В терминах психологии карта символизирует творческое подсознание. Луна на карте – бледная госпожа привидений, проводник потусторонних сил.
Во второй раз дорога показалась Караваеву короче. За разговорами он не заметил, как они преодолели весь путь до Сандово, только от долгого сидения в машине затекло тело и снова разнылось травмированное плечо. Сетовать на судьбу он, понятное дело, не стал, но всякий раз, как только представлялась возможность, с удовольствием выбирался из машины и активно разминал мышцы. Все-таки четыре часа в салоне – не шутки. Валентин был больше привычен к пешим переходам, а сидеть на одном месте в тряском автомобиле не любил – в точности, как его пес.
Сандово был маленьким городишком, но при этом мало напоминал ему знакомые байкальские поселения. Караваев привык либо к туристической суете Листвянки, вычурной и кичливой, которая даже зимой не останавливалась полностью, либо к ленивой и равнодушной жизни прибрежных поселков, по большей мере - скучных, грязных и депрессивных. Тверская же глубинка отчего-то напомнила ему старые советские фильмы-хроники. Возможно, этот эффект достигался разлитым по заснеженным улицам черно-белым покоем. Тротуары, аккуратно расчищенные дворниками, кирпичные дома с типовыми балконами, палатки и тротуары и по-домашнему уютные детские площадки излучали удивительное достоинство. Малочисленные прохожие неторопливо шли в магазины с неброскими вывесками, а дети с самозабвенным восторгом катались с ледяной горки, подложив под попы картонки от разодранных коробок. Ребятня выглядела счастливой: у них были каникулы, а накануне выпало много снега, что наконец-то позволило отдаться зимним забавам целиком – с утра и до вечера. Валентин смотрел на них и улыбался.