- Тань, а хочешь прокатиться? - предложил он внезапно.
- Да нет, неудобно, - застеснялась она.
- Да давай, мы быстро. Это же так здорово!
Не слушая слабых протестов, Караваев подхватил ее под руку и потащил к горке, устроенной на естественном спуске на задах магазина. По пути он подхватил заснеженный кусок картона, которым до этого пользовался розовощекий карапуз – его позвала мама, вышедшая из дверей супермаркета с полной сумкой.
- Ну-ка, малышня, расступись! – крикнул Валентин.
Младшеклассники посторонились, с интересом наблюдая за двумя незнакомыми взрослыми, решившими вспомнить детство. Валя усадил ахнувшую Татьяну на картонку, плюхнулся рядом и оттолкнулся руками. Таня взвизгнула и тотчас рассмеялась.
Мчаться по ледяному темному языку было весело – жаль горка небольшая, быстро кончилась. Картонка доскользила до конца спуска, вылетела на утрамбованный снежок, и Валя с Таней, которых по пути развернуло, завалились, хохоча, на бок. Пришлось вставать, отряхаться и лезть наверх, чтобы повторить еще разочек. А потом и в третий раз. И в четвертый.
Николаич стоял у машины и наблюдал с добродушной усмешкой за влюбленными. В глубине души он им немного завидовал.
- Извините, мы чуть-чуть увлеклись, - сказала ему раскрасневшаяся Таня.
- Да что там, - молвил он, - я бы и сам прокатился, будь со мной такая симпатичная подружка. Эх, где мои двадцать лет!
Церковь, куда они, переведя дух, направились, размещалась в перестроенном частном доме, на крыше которого строители возвели характерную маковку, а сбоку пристроили алтарное помещение. Внутри казалось тесновато из-за непривычно низкого потолка и темно-синего убранства, а дощатый пол громко скрипел под ногами, но зато там было чисто, уютно и приятно пахло воском. Небольшая кирпичная печка, расположившаяся чуть ли не в центре зала, была жарко натоплена. Из колонок, спрятанных по углам, лилась тихая церковная музыка.
Отец Афанасий оказался очень юным батюшкой, даже борода у него как следует еще не отросла, торчала жиденькими клочками с подбородка, а щеки оставались гладкими. Держался он просто, говорил негромко и неспешно, но голос его был столь глубок и насыщен, что, вслушиваясь в его бархатистые интонации, забывался и возраст, и внешность – оставалась лишь суть, представлявшая собой безграничное служение. Чувствовалось, что человек это добрый и отзывчивый, верящий в то, чему посвятил себя без остатка.
Он согласился побеседовать с неждаными гостями, несмотря на занятость и праздничный день, однако его рассказ не многое прояснил.
- Как же, помню! После окончания одной из служб меня остановила прихожанка с мольбой изгнать полтергейста из ее дома. Я эту женщину прежде не видел в церкви, но не отказал ей, конечно, хотя просьбе сильно удивился.
- То есть вашей прихожанкой Ольга Окунева никогда не была?
- Приход у нас небольшой, в основном старики – человек десять регулярно собираются, - пояснил молодой батюшка, - а остальные ходят время от времени, на большие праздники подтягиваются. Вот только в случае с этой женщиной не все просто было.
- В каком смысле? – спросил Валентин.
- Я как-то сразу почувствовал, что она формально относилась ко всему, без веры. Вроде как это был у нее обязательный пункт программы: завелась в доме нечисть – значит, надо в церковь сходить. Не потому, что душа велит, что покаяться нужда пришла или защиты у Бога искать. Нет, вот… словно услугу заказывала. «Сколько стоит ваш визит оплатить?» - ее первый вопрос был. Я, конечно, был в замешательстве и предложил женщине для начала побеседовать, расспросил ее о том, что происходит. Выяснилось, что живет она в Деревягино с сыном-школьником. Школьник – мальчик начитанный, учится прилежно, но интересы его в последнее время изменились, стал увлекаться богопротивными делами и магией, насмотревшись на бесовщину, что по телевизору показывают. Вот из-за этого, по ее словам, и завелся у них полтергейст. Я предложил ей освятить дом, и она согласилась.