Последние слова, произнесенные со спокойным хладнокровием и подкрепленные энергичным - сверху вниз - движением крепко стиснутого кулака, прозвучали как приказ полководца:
- Армию - в бой!.. Патронов не жалеть!.. Пленных не брать!
- Люди должны думать, что их благополучие находится в прямой зависимости от процветания наших трестов. Это, конечно, не так. Но... любая ложь, повторяемая неоднократно, начинает восприниматься, как правда.
- Если бы нам понадобилось доказать, что не земля вертится вокруг солнца, а наоборот, мы нашли бы ученых, которые доказали бы этот абсурд. Однако, движение земли пока не мешает нашему бизнесу, так что.. пускай себе вертится на здоровье.
К ученым Джон Митчел относился с покровительственной пренебрежительностью: им платят - они работают. Только к медицине он испытывал чувство уважения, смешанное даже с некоторым страхом. Это осталось еще с юношеского возраста. Ему было шестнадцать лет, когда он заболел аппендицитом. Старый док, Макс Хиглтон, сказал, что без операции - смерть.
На всю жизнь запомнилась Джону строгая чистота операционной, белый халат хирурга, марлевая маска на его лице, зловещий звон перекладываемых сестрой блестящих инструментов и... - запах эфира. На всю жизнь остался в памяти страх, который он испытал, когда сознание под влиянием эфирных паров стало уходить от него.
Джон Митчел умел сильно любить. Он любил свою Америку страну свободного предпринимательства, страну грандиозных возможностей; любил свой просторный, удобно обставленный рабочий кабинет, свою великолепную виллу на берегу реки Потомак, сад, цветочные клумбы, разбитые под окном его дома. Но превыше всего он любил себя: свое лицо, крепкие руки, мускулистую грудь, в которой неугомонно пульсирует его сердце. Он умел и сильно ненавидеть. Он ненавидел рабочих, хотя и понимал, что они трудятся на него; он страстно ненавидел своих соратников из мира свободного предпринимательства, умных, решительных и смелых, таких, как он сам. Ненавидел, хотя и, понимал, что они в какой-то мере помогают ему делать деньги. Но превыше всего он ненавидел смерть, А мрачные мысли о смерти за последнее время стали все чаще и чаще навещать его. Приближалась старость.
Ему исполнилось шестьдесят. Выглядел он, правда, значительно моложе своих лет. Высокий, сухопарый, с темным - зимой и летом одинакового цвета - лицом, на котором с первого взгляда запоминались орлиный нос и холодный блеск спокойных глаз, он производил впечатление крепкого человека в расцвете сил. Так и должно быть: даром, что ли, отказывал себе во многих удовольствиях и строго придерживался спартанской умеренности во всем? Настоящий бизнесмен должен быть здоровым и выносливым: только сильные имеют право на существование в этом неспокойном мире безудержной конкуренции, головокружительных взлетов и катастрофических падений.
Он неуклонно выполнял все указания своего домашнего врача Эрла Кифлинга: вставал точно в семь, занимался физкультурой; завтрак в девять, обед в два, перед сном - стакан кефира, - Эрл утверждает, что это улучшает пищеварение. Спать - в одиннадцать тридцать, минута в минуту: Эрл говорит, что только вовремя сна нервная система отдыхает по-настоящему. Засыпал он обычно сразу, едва голова коснется подушки. Эрл говорит, что так и должны засыпать крепкие люди, которым обеспечено долголетие.
Все шло хорошо до последнего времени А потом...
Началось с того последнего совещания у генерала Норильда. Очередные государственные ассигнования "на оборону" попали другим. Митчелу удалось урвать крохи. Возвратившись домой, он не мог уснуть. Только под утро пришел сон, полный неясных сновидений, тревожный. На следующий день бессонница повторилась, на третий - тоже.
- Послушайте, Эрл, - обратился он к своему врачу.- Со мной творится что-то неладное. Кифлинг тщательно обследовал его.
- Все в порядке,- бодро произнес он, пряча фонендоскоп. - Ваша машина рассчитана, минимум на сто лет. Сердце великолепное, легкие - юноша позавидовать может. Нервы, правда, немного пошаливают, но это дело поправимое.
Он прописал микстуру с бромом и снотворное. После снотворного Митчел спал. как убитый.
Прошло две недели, и бессонница вновь повторилась.
Лицо у Митчела было мрачным. Он весь изменился как-то внезапно: щеки обвисли, белки глаз подернуло нездоровой желтизной, и даже плечи обмякли будто. Это был уже не тот Джон Митчел, каким Эрл привык его видеть ежедневно
И Эрл встревожился не на шутку: бессонница-вообще нехороший признак. А когда она появляется у старого человека это совсем плохо.
Эрл дольше обычного обследовал своего патрона. Ясно: нервная система сдает. Одними снотворными теперь не обойтись.
- С вашего разрешения я приглашу на консилиум профессора Эмерсона. Он лучший специалист по заболеваниям, связанным с расстройством сна, - сказал Эрл.
- Не возражаю. Можете консультироваться с кем угодно, хоть с чертом, только бы ко мне вернулся мой прежний сон.
Спустя час профессор Эмерсон сидел в кабинете электрического короля Америки и, сосредоточенно хмурясь, обследовал Джона Митчела с той скрупулезной последовательностью, с какой обычно обследуют больного в присутствии студентов на лекциях в институте.
- А теперь мне нужно посоветоваться с мистером Кифлингом, - суховато произнес он, складывая инструменты.
- Пройдите в библиотеку, - сказал Митчел. - Там вам никто не помешает.
В библиотеке, расположенной рядом с кабинетом, Эмерсон уселся в мягкое кресло, закинул ноту на ногу и уставился на шкаф с книгами. Эрл не сводил с него глаз. Видимо, дело серьезное, если Эмерсон так долго думает: обычно он ставит диагноз быстро и таж же быстро делает назначения.
Наконец Эмерсон сказал:
- С вашим диагнозом я согласен. И мне кажется, здесь действительно не стоит злоупотреблять снотворными.
Эрл кивнул головой.
- Однако, - сказал профессор, - сон необходимо наладить: вам не нужно объяснять, что люди в таком почтенном возрасте, в каком находится Митчел, очень болезненно переносят бессонницу.
Эрл опять кивнул головой в знак согласия.
- А что вы скажете, если предложить электросон?
Тут Эрл заупрямился. Спать с электродами, наложенными на глаза и затылок? Вряд ли это придется по вкусу мистеру Митчелу.
- Ничего не поделаешь, - развел руками Эмерсон. - Мы сейчас работаем над аппаратом, который мог бы усыплять на расстоянии. Если верить заметке, проскользнувшей в одном из советских журналов, русскому профессору Браилову удалось сконструировать такой аппарат. Но ведь они не жалеют денег для научных изысканий в области медицины, а у нас... Вы сами знаете, что моя лаборатория прикладной психофизиологии - не институт ядерной физики. Туда деньги льются рекой, а мне даже подопытных животных приходится доставать на собственные средства. Конечно, если бы мистер Митчел взял шефство над нашей лабораторией, дело пошло бы быстрее. Но он вряд ли этим заинтересуется, так что...- и он снова беспомощно развел руками.
Узнав о назначениях Эмерсона, мистер Митчел хитровато подмигнул Кифлингу и добродушно рассмеялся:
- Электрический сон для электрического короля! Знаете, Эрл, а ведь это логично. Ладно, пускай будет электрический лишь бы сон.
Но Эрл слишком хорошо знал своего патрона. И он, конечно же, был прав, утверждая, что электросон не придется по вкусу электрическому королю. Спустя три дня Митчел напустился на него с раздражением:
- Черт знает что! Опутали проводами, словно кролика, и спи так. Неужели ничего более разумного придумать не могли?! Мне всю ночь снилось, будто меня усадили в электрическое кресло и собираются включить ток.