Изложение общей эпистемологии, где автор «Искусства» доказывает существование наук, заканчивается второстепенной аргументацией, источником которой является философия языка:
«Я, со своей стороны, считаю, что искусства получили свое название по причине их формы. Так как абсурдно думать, что формы появляются от названий, это невозможно. Ибо названия являются установлением природы, тогда как формы являются не установлениями, а творениями».
Чтобы понять смысл этой аргументации, нужно перенестись в атмосферу споров о языке того времени. Под влиянием софистов ученые увлекались дебатами о статусе языка по отношению к действительности. Самым большим специалистом по этим вопросам был Продик Косский. Он хвалился, что откроет всю правду о проблеме правильности слов, если ему заплатят кругленькую сумму в пятьдесят драхм. Тот, кто потратит только одну драхму, как это было в случае с Сократом, получит сокращенный урок.
Существовали две противоположные теории по проблеме отношений между названиями и реалиями, которые назывались реалистической и номиналистической теориями. Согласно первой, названия по природе соответствуют реалиям, язык является естественным. Согласно второй, названия присваиваются реальным вещам по обычаю, язык является условным. Теория языка, на которую опирается автор «Искусства», — более тонкая, промежуточная между этими двумя крайностями. Совершенно самобытно определяя язык как творение природы, он признавал специфичность языка в соответствии с номиналистической теорией, но сохранял аналогию между рядом названий и реальных предметов, которые они обозначали. Названия являются установлениями природы, воспроизводящими реальные предметы, которые являются творениями природы. Таким образом, существование названий есть признак существования реальных предметов, которые они обозначают. Итак, второстепенный аргумент состоит в утверждении того, что различные науки существуют, поскольку имеют названия.
Как видим, это первое свидетельство об общей эпистемологии широко использует философские проблемы, обсуждаемые в то время, особенно онтологические. Но оно имеет большое значение не только как древнейшее свидетельство об эпистемологии, но еще и потому, что написано ученым, а не философом. Мы знаем, что эпистемология долго была областью философии, и традиционно считается, что она началась с Платона. Теперь мы видим, что эпистемологические рассуждения восходят к доплатоновскому периоду и не были прерогативой только софистов и философов.
Два пути познанияОтдав дань онтологии, автор переходит к размышлениям о познании собственно медицины. Нас, конечно, больше интересует эта часть работы.
Автор устанавливает различия между двумя категориями болезней, которым соответствуют два средства познания: зрение и осязание действуют в случае видимых заболеваний, ум — когда болезни скрыты в полостях тела. Одна из самых красивых сентенций касается именно этого различия: «Все, что ускользает от взгляда глаз, побеждается взглядом ума». Это формулировка метафоры «взгляд ума» или «глаза души», которая будет употребляться не только греками и римлянами, но и в европейской литературе. Если это выражение и кажется новым (судя по сохранившимся текстам), различение двух путей познания — чувством и разумом — не было новшеством в греческой философии. Не без основания был привязан следующий отрывок из Демокрита:
«Есть два вида познания: одно — достоверное познание, другое — неясное. Группа неясного познания следующая: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание. Достоверное же познание отделено от нее… Когда неясное познание больше неспособно видеть слишком маленький предмет, ни слышать, ни обонять, ни попробовать, ни осязать, а предмет для исследования слишком тонок, на смену приходит подлинное познание».