Но Гитлер в обычном состоянии — это совершенно другой человек. Он не может быть естественным и откровенным; он никогда не прекращает играть роль и смотреть на себя со стороны. Сначала он был Неизвестным солдатом, выжившим в годы Великой войны. Трогательный и свой неприметный герой, он проливал настоящие слезы над несчастьями своей родины. Когда через некоторое время он обнаружил, что может вызывать слезы по собственному желанию, то после этого он уже рыдал до изнеможения. Затем он стал Иоанном Крестителем, который готовится к приходу Мессии; потом самим Мессией, примеряющим на себя роль Цезаря; Однажды он обнаружил грандиозное воздействие вспышек своего гнева; с тех пор гнев и неистовая брань стали любимым оружием в его арсенале.
— Но вы ошибаетесь, господин Гитлер, — сказал я ему.
Гитлер остановил на мне пристальный взгляд и закричал в бешенстве:
— Я не могу ошибаться. Все, что я делаю и говорю, войдет в историю.
Затем он впал в глубокую задумчивость и молчал, опустив голову и ссутулившись. Он выглядел маленьким и старым человеком, измученным ролью, которую ему приходилось играть.
Мы ушли, не сказав ни слова.
— Грегор, у этого человека — мания величия! — заметил я.
— Ты провоцируешь его, — ответил Грегор. — Откровенно говоря, ты его раздражаешь. Со мной он никогда так не забывается.
Поезд раздражает его тем, что едет слишком медленно. Машину, которая мчится, преодолевая не менее семидесяти миль в час, он обзывает воловьей упряжкой. Для экономии времени он садится в самолет, но при этом жалуется, что в воздухе он совершенно не чувствует скорости.
Конечно, у Гитлера бывают порывы мужества и приступы ярости, но обычно он — слабый, колеблющийся человек. Он приходит в ужас от одной только мысли о том, что может заболеть или потерять контроль над своим мышлением. Его называют аскетом, но этим описывается его образ жизни, а не менталитет. Настоящие актеры жертвуют плотскими удовольствиями ради высшей идеи, в которой они черпают силы. Адольф же отказывается от них из чисто материалистических побуждений: он уверен, что мясо вредно для здоровья, что табак — яд и что употребление спиртного притупляет бдительность и ослабляет самоконтроль.
Это чудовище, действующее, как правило, на уровне бессознательности, все же страшится моментов душевной близости или невольного проявления чувств. Позволив себе минуту откровенности, он посчитал бы потерю осторожности величайшим позором.
…Ему нравилось считать себя воплощением героической концепции жизни, самое мировоззрение он называл вакхическим. Ему было бесполезно объяснять, что античные боги не только совершали подвиги, но и любили женщин и вино. Такого рода рассуждения приводили Гитлера в смятение: он всегда старался избежать самых слабых намеков на непристойность.
Единственное, что он мог сказать о женщинах, — что они лишают политика здравого смысла и подтачивают его силы. Я бы мог возразить ему: «У здравомыслящего политика есть только два учителя: история, из которой он узнает о силах, управляющих миром, и женщина, которая помогает ему понять людей».
Страх фюрера перед простыми человеческими чувствами — строго охраняемая тайна, и всей правды об этом не знают даже его близкие».
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Как бы там ни было на самом деле, с помощью и под влиянием всех этих людей Гитлер написал первый том своего главного теоретического труда. Позже книгу Гитлера старательно отредактировали, но даже в первом, по словам самого фюрера, «довольно сыром варианте» она должна была иметь небывалый успех. Но… не имела. И не потому, что в погоне за большими гонорарами Гитлер настоял на высокой продажной цене в 12 марок. Жизнь в Германии постепенно налаживалась, и откровения отъявленного смутьяна уже мало кого волновали. Интерес к «Майн кампф» появится лишь в 1932 году, когда Германия снова окажется в кризисе и маятник общественного мнения качнется резко вправо.
Доктор философии из Праги X. Эренфельс предлагал узаконить для расово безупречных мужчин полигамию и явился духовным отцом программы Гиммлера «выведения» идеальной человеческой расы — «лебенсборн». Идеи превосходства германской расы над остальными буквально пропитывали работы известного теоретика П. Лагарда, который утверждал, что только немцы обладают душой, а прочие народы являются всего лишь «человеческим сырьем».