— Какой у вас допуск в проекте, — стараясь сделать тон как можно строже спросил я его.
— Высший, — думал он вытянется по струнке, но этого не произошло, ответил так же спокойно и с достоинством.
— Годится, — кивнул я и протянул руку, — Виктор Сомов.
— Очень приятно, — он крепко пожал ее.
— А кстати не подскажете какое звание носит обладатель этого мундира и к каким войскам относиться, — я показал на висящую форму.
— Обер-лейтенант, 26-я моторизированная дивизия, после реорганизации.
— Это что, меня в танкисты записали? — удивился я.
— Нет, вы обычный пехотный лейтенант.
— Так вот, — хмуро заметил я, — запомни и передай Мюллеру, я не состою в Вермахте и не гражданин Рейха. Форму, как и армию не люблю. Ни там, ни здесь. Предпочитаю оставаться гражданским.
— Понял вас, Виктор, — кивнул мне головой «переводчик».
— Так кто ко мне так рвется, что аж с утра записался, я ведь не участковый врач?
— Вот список, — он протянул мне два машинописных листов бумаги, — извините, но что такое «участковый врач»? Я хорошо знаю русский язык, но такого словосочетания не слышал.
— Вы фольксдойч, из поволжских немцев? — предположил я, пока отложив листки в сторону.
— Да, в конце двадцатых наша семья эмигрировала из России, то есть СССР.
Не знаю, действительно вольксдойч или «легенда». Впрочем меня это мало интересует.
— И как вам порядки в СССР?
— Я запомнил, как арестовали нашего соседа, только за то что он не хотел вступать в колхоз, и он вел большое хозяйство. Мне подобное показалось несправедливым.
— Хорошо, отложим этот разговор, как там насчет завтрака?
— Вот меню, — он вынул из папки и протянул еще один лист бумаги. Но уже не машинописный, а настоящее меню ресторана.
— Тогда чай, пару бутербродов с ветчиной, и половину яичницы, — заказал я, — вы как? Не присоединитесь?
— Спасибо, но я уже завтракал, — отказался Ганс и скрылся за дверью. Вскоре зашел официант, впрочем откуда здесь официанты, просто охранник в одежде официанта, и прикатил столик с завтраком. Неспешно позавтракав, я позвал Ганса.
— Ну давай там твоих посетителей, — после вкусной еду ко мне всегда возвращается хорошее настроение и благодушие, листки я так и не посмотрел, — не дело это людей заставлять ждать, сам терпеть не могу таких начальников, которые вызовут, а потом подчиненных перед дверью маринуют.
Я ожидал инженеров, ученых, военных наконец, которым надо прояснить какие-то вопросы по своим направлениям, но когда в комнату зашел Геббельс я офигел. Некоторое время мы внимательно изучали друг друга, затем он резко, не здороваясь задал вопрос:
— За что вы меня так ненавидите господин Сомов?
— А за что мне вас любить? — вот только наезжать на меня не надо, — у меня нормальная сексуальная ориентация, а вы не девушка, — резко дал отповедь я. Я сейчас гораздо полезней для Рейха чем он, поэтому могу и понаглеть.
— Я не об этом, — невольно сжал кулаки Геббельс, — ваши надписи на экране этого вашего монитора просто оскорбительны.
— И что? По морде мне хотите надавать? Или на дуэль вызвать? — начал закипать я, хамить я здесь мог сколько угодно, но естественно до определенных пределов. Пока я им нужен, они с меня пылинки сдувать будут, а вот когда стану бесполезен, думаю меня заранее моя интуиция предупредит и надо будет рвать когти в мой мир, но трогать даже тогда думаю они меня побояться, ведь вместо доброго помощника и друга в открывшейся портал вполне может прилететь, прямо в кабинет Алоизыча, ядерная ракета, с надписью на боку «Дорогому фюреру от благодарных потомков», — вы знаете что ваша фамилия в нашей истории стала нарицательной? И отнюдь не в хорошем смысле. А ваши цитаты вошли в историю. Это отдельная песня.
— Вы опять меня не поняли, — да на немецком действительно хорошо разговаривать с врагами. Лающий отрывистый говор, и очень эмоциональный, — за что лично вы меня так ненавидите? Что я вам сделал?
— Лично мне вы ничего не сделали. И я к вам отношусь хоть и без симпатий, но не ненавижу. Вы министр пропаганды делаете свою работу. Я вам помог. Если бы ненавидел, согласитесь, помогать бы не стал.
— Но зачем тогда меня называть негром? Причем именно в оскорбительном смысле?
— Ах вот вы о чем, — понял я и рассмеялся. На жесткий диск для Геббельса я закачал несколько всплывающих заставок. Типа «Работай негр, работай, солнце еще высоко, а когда стемнеет — включат электричество».