Максимус долго молчал глядя, себе под ноги.
— Нет, не видеться, невозможно. Как ты себе это представляешь? Тебя будет тянуть ко мне, а меня к тебе. Мы сойдем с ума.
— Вы… Я не сойду. Когда я с Капитаном, я не думаю о вас.
— Я кстати, хотел тебя поправить, — хорохорился Максимус, — Ты не любишь меня. Просто хочешь. Это нормально для женщины. Если бы ты любила меня ты бы не сделала так. И хорошо, наверное, что так вышло, я получил хороший удар, хороший урок. Я не посмею и пальцем к тебе прикоснуться, как только ночь пройдет. Знаешь, когда я целовал Еву, я думал о тебе. Она все же была слишком на тебя похожа, иначе я не оставил бы ее.
Я прошу прощения за все обиды. Иногда я просто не мог держать себя в руках, и думал, если она понимает какой я развратник, то не примет серьезно, и ты не принимала. Но я понимал, что тебя ко мне тянет, ведь ты и самые невинные вещи принимала за домогательства.
Хорошо, что так сложилось. У меня больше нет сил.
Повинуясь нелепому порыву, я бросилась перед ним на колени и стала просить прощения.
— Ты ни в чем не виновата. Все твои ошибки, это мои ошибки, — Максимус насильно посадил меня рядом с собой, — Я слишком увлекся тем, что дразнил тебя. Не стоило затевать этот спор. Я этого мальчика белобрысого готов был покалечить, а Ганса так вообще убить. Признаться, страшно тебя ревновал. И лучше бы Вильяму не знать о том, что было, хорошо? Лучше никому вообще не знать. Это наша тайна, и вечер этот по-хорошему надо бы забыть, но я не смогу, — Максимус вопросительно посмотрел на меня.
Я молча пожала плечами. Взгляд хозяина стал печальным. Рука тихо скользнула на мой затылок. Я сделала попытку вырваться, но хозяин крепко держал меня и целовал.
— Все. Последний раз. Больше не буду, — прошептал он и отпустил меня. В свете лампы я заметила пару веснушек у него на щеке и как вьются черные локоны почти до самого плеча. Я бросилась к нему на шею.
— Все, Аиша, все. Больше ничего не будет. Я не обижаюсь на тебя, детка, — он гладил меня по спине и волосам, но вдруг остановился, — Аиша, — твердо сказал он, — Уходи, я очень тебя прошу. Пока не прибудет Капитан, поживешь здесь, а завтра мы едем в Нарвель. Я должен исполнить обещание. Я проиграл спор. И еще. Я подумал, давай я куплю тебе домик здесь. Ты сможешь приезжать сюда, дом он все-таки всегда есть дом.
— Нет, не надо. Мне ничего не надо, — пришлось сделать усилие, чтобы отдалиться от хозяина.
— Мало ли что тебе не надо… — задумчиво сказал он, — это нужно нам обоим, тебе и мне. Ты права на счет Лиды, а я — осел, лучше признать сейчас, чем никогда.
— Почему все так… печально…
— Потому что счастливых историй любви не бывает. Только в сказках они жили долго и счастливо и умерли в одни день, потому что их переехал поезд, — пытался шутить хозяин.
На самом же деле в каждой истории любви есть кто-то третий или четвертый, который портит всю идиллию, и даже не обязательно, что это будет человек.
Нам с тобой есть, чем гордиться. Мы могли бы сейчас отдаться инстинкту, а нет, вот сидим болтаем по душам, держим себя в узде, чтобы потом попытаться стать счастливыми с другими.
— И ни один из них не сравнится с тем, что могло бы быть у нас.
— Жалеешь? А кто мне три минуты назад доказывал, что мы рано или поздно убьем друг друга? Разве ты сегодня вечером не была счастлива? Я был. Мне было хорошо с тобой, как может быть ни было никогда, ни с одной женщиной, а я что-то в этом смыслю. Хотя с каждой новой женщиной не так, как с предыдущей. Ты молодец, Аиша, — Максимус потянулся ко мне, но остановился и занял свое место.
— Я пойду, — Я поднялась.
— Иди.
— И уйду, — я делала нетвердые шаги по направлению к двери.
— Тебя проводить?
— Нет, не надо. И дверь я запру.
— А вот это ты умница.
Дверь в квартиру Максимуса закрылась. Никакого ликования, только пустота. Я пришла к себе и села на подоконник, мне до одури хотелось на льдину, там было холодно и там было много льда, белого, сурового льда.
— Сволочь, — тихо ругалась я в окно, — почему уплыл? Оставил меня мучиться тут, скотина! Ненавижу!
Я ругалась, посыпала всех проклятьями и мне почему-то становилось легче. За окнами было темно, а у меня внутри будто бы восходило солнце, все вставало на свои места, окрашивалось в правильные цвета, приобретало верные очертания.
Максимус теплым медведем маячил за спиной: теплый, надежный тыл, друг-возлюбленный. Мы сильно ранили друг друга в последней схватке и рана эта не заживет никогда, но будет сокрыта от других. Максимус прав, чему мне совершенно не нужно учиться у него — предавать. Предавать тех, кто был добр ко мне, кто смог полюбить меня забитой Аишей в порту, кому не надо было меня переделывать и лепить заново, кто выделил мне место рядом с собой под мостом. О них я думала тогда, когда проклинала и чувствовала жгучее чувство тоски, понимала, как сильно люблю Лиду, Капитана, весь этот мир, как нежно люблю Максимуса. Я и не предполагала, что моя душа способна вместить столько любви. Мне захотелось отыскать Мисхору, зачем? Не знаю, что-то важное нужно было ей сказать или, наоборот, услышать. Остро необходимо стало видеть Рахиль и Риммель. Захотелось собрать всех вместе на одном большом холме, с зеленой травой.