В ту злополучную ночь он пошел проверить пост: как там Андрей, не уснул ли на дежурстве. За последние дни они все основательно вымотались, поднимаясь на перевал, и заснуть каждый мог в любой момент - не то что на посту, а даже просто на ходу. Добравшись с группой до перевала, Иван убедился, что дальше его люди идти не смогут, необходимо дать им отдохнуть. Впереди, в долине, уже лежала Грузия, где можно было и отлежаться, и подлечиться, да и вообще - там заканчивался их чеченский поход.
Возможно, кто-то из его группы и добрался до Грузии - Иван этого так никогда и не узнал. Андрей с Кузьмичом стояли в дозоре с чеченской стороны перевала, все у них было в порядке, если не считать крайней усталости, написанной на лицах и у того, и у другого...
Чечня осталась позади, впереди ждал отдых: возможность впервые за долгие месяцы нормально помыться, поесть, выспаться в постелях, а не на голой земле... Иван сел, прислонившись спиной к скале, прикрыл глаза и, послав всю эту войну к чертям собачьим, на секунду, как ему показалось, расслабился...
Иван не мог потом найти объяснение тому, как это чеченцам удалось незаметно подойти вплотную к их посту. Видно, усталость сказалась на остроте внимания, а близость Грузии расслабила обоих часовых, и Андрея, и Кузьмича. Что стало с остальными, Ивану было неясно...
***
С разбитым в кровь лицом Ивана волоком отволокли в какой-то сарай, так как сам он идти уже не мог. С трудом приподнявшись, Иван сел и оперся спиной о стену. Посредине помещения он увидел обнаженного Андрея, привязанного колючей проволокой к столбу. У противоположной стены лежал бревном обмотанный все той же "колючкой" Кузьмич... Разговаривать не хотелось. Да и о чем было говорить. О том, что им неповезло? Или о том, что они проиграли, не дойдя нескольких шагов до своей цели? Или о том, что теперь им, всем троим, конец? Зачем говорить об этом, когда и без слов все ясно.
Их продали через сутки, так ни разу и не освободив от "колючки"... В сарай вошел старик чеченец, долго по очереди их разглядывал: щупал мускулы, цокал языком, рассматривал рану Ивана, проверял, целы ли зубы, мял зачем-то яйца Андрею, поглядывал на его рост и качал головой, вздыхая и что-то бормоча по-своему...
Старик был старейшиной в своем ауле и даже вождем племени или рода в этом селении. Но война и неуемная агрессивность его сыновей, внуков и правнуков "очистили" селение от мужчин почти полностью. В живых остались, кроме него самого, лишь старший сын с женой и старший внук. А остальные... Те, кто уцелели на войне, поубивали друг друга. Поделив и земли, принадлежащие роду, и награбленные деньги, они не поделили власть - не смогли миром решить, кому она достанется, когда старик чеченец умрет. Умнее всех оказался старший сын: воевал только с русскими и не лез в междоусобицы, потому и остался жив. Старик возглавлял хиреющий, можно сказать умирающий, но чрезвычайно богатый чеченский род. Кроме всего прочего, он еще и выращивал опийный мак на плантации в горах, в укромном месте, а сын возил сырье на продажу, причем хорошо умел находить покупателей, преимущественно русских, а не чеченцев. Сами они на поле, естественно, не работали, старик покупал рабов из числа пленных русских солдат, благо денег у него хватало. Конечно, он старался брать что подешевле, ведь товар был специфический, чаще всего подпорченный, мало кто сдавался в плен без драки. А где драка, там и увечье - какой из пленного после этого работник? Если и стоит приобретать, то за гроши. Но за хороший товар старик денег не жалел. У хороших, сильных, здоровых рабов был всего один недостаток они постоянно норовили удариться в бега, а то и убить хозяина. Чтобы беглых рабов ловить - держали собак. А насчет убийства хозяина... Чеченцы врагов-то не боятся, что уж про рабов говорить.
В итоге старик купил их, всех троих. Причем каждого со своим прицелом, со своей тайной мыслью. Он заранее все обдумал. Кузьмича брал работать на плантации - у того были широкие крестьянские ладони, и вообще Кузьмич выглядел мужиком крепким. Ивана старик приглядел как "бойцового" солдата, которого можно выставлять в "солдатьих боях" - новой забаве военного времени, распространившейся в чеченских селениях. Эти "бои" рассматривались не только как забава, но и как достойный способ заработать, поставив на хорошего бойца. А то и разбогатеть, если боец принадлежит тебе. Андрей должен был пока дожидаться своего часа. Его старик купил, исходя из своих далеко идущих планов. С деньгами всегда расставаться было жалко, даже если они шли на дело. Старик решил разводить рабов дома. Вот и купил Андрея "на племя". Какая-то русская баба с широкими бедрами, большой грудью, крепкая и здоровая у него уже была, на заказ брали для него в одной из ставропольских станиц. Вот ее-то Андрей и должен был "покрыть". А что с ним делать дальше - потом видно будет? Может быть, тоже "бойцовым" станет.
Старик погрузил их всех в телегу и увез высоко в горы, в свой аул. Неделю они там подлечивались, отлеживались. Кормили их полным дерьмом, но зато давали много: вонючей похлебки приносили по полведра на каждого. Однажды утром сначала увели на работу Кузьмича и притащили волоком часа через два назад, жестоко избитым. Работать, как видно, он отказался. Потом Андреем занялись - и тоже получился облом: не годился он "на племя", не стоял у него вообще, хоть ты тресни. Его тоже измочалили основательно. Бил рабов старший сын старика сорокалетний, "черный", как все чеченцы, и бородатый. Он и от роду был злобен, а уж русских ненавидел всей своей чеченской душой. Иван ожидал, что вот-вот будет очередь и за ним, но его пока не трогали.
Кузьмича так и не сумели заставить работать на поле. Избив пару раз до полусмерти, оставили в покое. От Андрея тоже отстали, тут вмешался случай...
Внук старика, четырнадцатилетний пацан, сам каждый день забавлялся с запуганной насмерть русской женщиной, лупя ее плеткой, если она пыталась сопротивляться. И когда она ему надоела, придумал новое развлечение: затащил ее в сарай, где ночевали собаки, привязал "раком" к каким-то перегородкам и помог трем своим кобелям по очереди вскочить на нее. Пацан просто млел от удовольствия, глядя, как кобели уже сами обнюхивают и лижут ее, а затем сами вскакивают передними лапами ей на спину. Он даже кончил два раза подряд, наблюдая за всем этим... Когда он отвязал женщину, она уже вряд ли понимала, что делает: как была раздетая, она вышла из сарая и с остановившимся взглядом, не ускоряя, но и не замедляя шагов, направилась прямо к обрыву в пропасть. И не дрогнув, сделала последний шаг... Сознательно ли или же находясь в беспамятстве она так поступила - кто знает?..