И почти сразу копья Джима и Эдуара ломаются на пополам.
Удар — и Эдуар падает на одно колено, держась за второе, из которого сочится кровь. Я не могу даже пошевелиться. Смотрю на это, как на страшный фильм.
И тут грудь Эдуара пронзает клинок.
— Nooooooooon! — кричит Жеральдин.
— Неееееееееет! — хочу крикнуть я, но крик так и остается лишь в моем воображении.
— Суукиии! — орет Бруно, и вынимает клинок из своей груди. Опешивший от такого поворота рядом стоящий мужик пытается пятиться назад, но получает этот самый клинок в свой глаз, после чего Бруно, видимо, на адреналине, несется к довольному собой убийце Эдуара.
В Джимми, тем временем, тоже вонзается клинок. В плечо. Он кричит, но не выпускает копья из рук. Орет, как хренов викинг и бьет этим копьем во врага, протыкая ему голову снизу вверх.
Лишь теперь я замечаю, как последняя из гладиаторш (с ней в живых остались лишь двое друзей, один из которых в одиночку сражался сразу против Морриса и Криса, а второй с ужасом смотрел, как на него несется Бруно) подобралась к оставшимся без защиты девушкам и занесла меч для удара. Все девушки выронили копья и попадали на землю, словно это могло их спасти. Стоять осталась лишь Мария. Ее и схватила эта самая гладиаторша, приставив к горлу нож.
— Стой, Зверь! — кричит она, и Бруно замирает. — Или я убью одну из твоих сучек!
Бруно тяжело дышит. Он истекает кровью. Я понимаю, что он еле удерживается на ногах.
Гладиатор, что рядом с ним, громко смеется. Поднимает копье с земли.
Я смотрю, как Джим, все еще стоящий на коленях с мечом в плече, перебирает пальцами, словно работает на компьютере. Затем вынимает из себя клинок и снимает с плеча убитого им гладиатора лук, берет из колчана одну из стрел. Натягивает тетиву.
— Ты убил его, — шепчу я, — получил очко, и вкачал на него стрельбу из лука?
И спустя секунду стрела пронзает голову гладиаторши. Мария кричит.
Гладиатор успевает лишь раскрыть рот, когда клинок Бруно вспарывает ему живот.
Анна падает в обморок. Розалинд несется к Джиму. На ее лице — слезы. Она что-то кричит, показывая на Морриса и Криса, сражавшихся против последнего из наших врагов.
И тут Крис убивает этого самого гладиатора, но тот успевает ударить Морриса. В самое сердце. Крис громко кричит, пытаясь схватить падающего на песок друга, изо рта которого плещет кровь.
Кричит и Бруно. Он идет к ним, хромая и что-то крича. На полпути падает, теряя сознание.
Все к кому-то бегут. Я даже вижу, как бежит Мария. Но бежит не ко мне, а к Бруно.
Я вижу, как Жеральдин обнимает мертвого брата, не переставая рыдать и крича что-то по-французски. Вижу, как Мария пытается привести Бруно в чувства. Вижу, как целует Розалинд Джима в засос, и как мисс Флауэрс вместе с Эбигейл пытаются разбудить Анну. Даже Корделия бежит. Бежит к Моррису и Крису.
Лишь ко мне никто не бежит… никто не пытается привести меня в чувства.
И я падаю.
Лицом в песок. Последнее, что я вижу — это пустой удивленный взгляд той гладиаторши, что яростно хотела меня кастрировать. Наверное… даже жаль, что у нее не вышло.
Потому что сейчас я громко рыдаю. Как девчонка.
И мир медленно растворяется в черной пелене…
Глава 9. Все плохо…
Спенсер…
Маркус… Спенсер…
…все плохо…
— Надеюсь, что твой член отсохнет, — голос преисполнен ненависти и злости. Я знаю, кому он принадлежит, но не хочу открывать глаза. — Отсохнет… и нахрен отвалится, bastardo.
Я все же открываю глаза. Мария сидит рядом с моей кроватью. На лице — то же, что и в голосе. Те же самые эмоции.
— Еще вчера тебе нравилось, — я смотрю на нее не моргая.
— Никогда… — она выцеживает это сквозь зубы. — Меня тошнило и тянуло блевать каждый раз, когда ты ко мне прикасался. Лучше бы ты сдох сегодня на арене.
И она встала. Встала и вышла из спальни. Отправилась туда, где были все остальные.
Все, кроме Морриса и Эдуара…
Жеральдин ничего мне не сказала, но я все равно читал в ее взгляде обвинение. Она считала, что это я виноват в смерти ее брата… возможно, отчасти она и права.
Дверь снова скрипнула.
— Ты виноват не в том, что не смог их спасти, — теперь голос мисс Флауэрс, — а в том, что заставил их поверить в тебя.
Я решил не отвечать.
— Мы… поминаем Эдуара и Морриса. Ты присоединишься?
Подождав некоторое время, она поняла, что отвечать я не буду.
— Ясно, — и вышла из спальни, оставив меня одного.