— Это мой знакомый, Мастер. Он хотел бы…
— Я больше не беру учеников.
Мы медленно пересекаем огромный холл, идем в большой зал, украшенный самыми разнообразными шедеврами искусства — картинами, статуями, многочисленными антикварными предметами мебели. Этот Мастер чертовски богат… определенно…
Где-то в углу расположено кресло, развернутое к двери спинкой. Мастер, судя по всему, сидит в этом кресле и курит табачную трубку, аки Шерлок Холмс.
— Помните, Мастер… Вы сказали мне, что окажете услугу?
Рука Мастера с зажатой в ней трубкой показалась из-за спинки и замерла. Он ждал продолжения.
— Так вот… я пришла за этой самой услугой. И мы будем в расчете.
— Судя по скорости его шагов… силе, приложенной к каждому шагу и расстоянию между ногами, он совсем еще птенец.
— Так и есть, Мастер.
— По количеству адреналина в его крови и запаху пота, смешенного с аренской пылью, он был в Колизее вчера.
— Так и есть, Мастер.
— И ты хочешь, чтобы я сотворил чудо за эти пять дней, ибо уже на шестой он должен быть готов.
— Именно… Мастер.
— И мой долг будет выплачен, так?
— Если он выживет на следующей битве.
Трубка с рукой исчезают, он затягивается, выдыхает дым, тут же заклубившийся над креслом.
— Договорились, Алиме.
И он встает.
Широкоплечий и накачанный. В одних штанах с обнаженной грудью. На его спине — татуировка в виде огромного дракона, извергающего огонь и расправившего крылья. Грудь волосата, широка и мускулиста, живот со всеми восемью кубиками. Широкий волевой подбородок с ямочкой; черные, как смоль, волосы, такая же черная бородка, сливающаяся с усами и обрамляющая его рот. На правом глазу — черная повязка. Бицепсы такие, что сам Арни, который Шварценеггер, обосрался бы от увиденного. И рост… он выше меня на голову, хотя я — второй по высоте после Бруно в классе.
— Ты не достоин быть моим учеником, — говорит Мастер и затягивается. — Но уговор есть уговор. Не знаю, что в тебе нашла Алиме, но я ее должник. Долг, как известно, платежом красен, — и он улыбается белоснежными, как жемчуг, зубами. — Даю слово, Алиме, на Арене он не помрет…
Я даже улыбаюсь, слыша такое. Почему-то я сразу понял, что этот чувак реально крутой учитель.
— …если, конечно, до нее доживет.
И тут мне стало страшно.
***
Моя рубашка была разорвана на две части, то же стало и со штанами. Вместо них мне выделили такие же белые штаники с веревочкой вместо ремня, как у Мастера, и забрали обувь. С оголенным позорным торсом я вышел из дома, и мне тут же на спину водрузили тяжеленое бревно.
— Ох твою мать! — заорал я, когда сучок бревна впился мне между ребрами. — И долго мне его держать?
— Держать?! — и Мастер громко заржал. Так громко, что я чуть не оглох.
Он нагибается ко мне, я смотрю в его единственный глаз. Ноги дрожат, я почти падаю.
— Ты не должен его держать, лоботряс. Ты с ним побежишь.
— Шта?!
И я получил такой пинок под сраку, что даже не побежал, нет — я словно полетел. Вперед, с трудом удерживая равновесие.
— Выпускай собак, Алиме! — слышу я из-за спины.
— Собак?!
— Есть, Мастер! — кричит Алиме, и раздается громкий лай.
***
За утро я понял сразу несколько вещей…
Первая — бревно на спине, которое едва ли можно удержать, кажется легким, как перышко, если в то время, пока ты его держишь, вынужден также и убегать от ротвейлеров.
Вторая — Алиме больная на всю голову, иначе не отправила бы меня к этому психу в ученики.
Третья — я вряд ли доживу до Арены.
И четвертая — когда собака кусает тебя в шестнадцатый раз, становится не так больно. Само больно — первый и третий. Потом постепенно начинаешь привыкать…
Мои руки дрожат, я смотрю на Алиме мокрыми глазами. Вся спина окровавлена и полна заноз, ноги искусаны собаками, а Мастер тащит с кухни большую кружку. Алиме убийственно спокойна и продолжает улыбаться.
— Держи, лоботряс. Это придаст тебе сил.
Я беру кружку. Руки сильно дрожат. Зеленая жижа, похожая на разбавленный в кипятке литр соплей пахнут, как мои носки, если их не менять неделю.
— Что это за хрень?
Меня воротит от одного лишь запаха.
— Пей, лоботряс, — мастер снова засовывает в рот свою трубку и играет грудными мышцами. — На вкус не так плохо, как на запах.
Он солгал.
***
Сложно поверить, но силы мои восстановились довольно быстро. К тому времени, как я допил ту кружку блевотины, руки перестали дрожать, а натруженные мышцы были готовы к продолжению тренировки.