Правда… сам я эту тренировку не особо хотел продолжать.
— Отжимания! — гордо крикнул он и указал рукой на четыре деревянные столба, под которыми было что-то вроде ковра из наточенных клинков.
Я видел что-то подобное толи в каком-то фильме, толи в аниме.
— Принял упор лежа, лоботряс!
Тяжелее, чем отжиматься, было встать на каждое из бревен. Хренов Твистер, твою мать. Отжиматься было уже легче… это я умел…
До того, как мастер запрыгнул на мою спину.
— Ааааааа! — кричу я, практически встретившись с лезвиями лицом. Он был такой тяжелый, что я едва мог удержаться. А об отжимании не шло и речи! — Слезьте с меня! Слезьте!
— Ра-а-а-а-аз! — произнес Мастер и закурил свою трубку.
— Сууууукаааа! — мои руки не выдержали.
***
— Все органы целы, — заявил знахарь, зашивающий мои раны.
— Чудно, — говорит Мастер, протягивая мне кружку с соплями, пахнущую как дерьмо сгнившего мамонта. — Значит, ты готов заниматься дальше.
— Абсолютно, — подтверждает знахарь, отчего я чуть было не роняю кружку на пол.
***
Следующими в списке аттракционов были подтягивания. Специально для этого под турником Мастер с Алиме развели костер. Я больше был похож на червяка, болтающегося на крючке, чем на подтягивающегося человека.
Но чудо-мазь, сделанная из тех же чудо-соплей, что и напиток, который он давал мне после каждой тренировки, сняла зуд и жжение, когда Алиме покрыла ею мои обожженные ноги. Кожа на них местами облезла, где-то вздулись пузыри, где-то они лопались, а пятки и вовсе почернели. Я плакал и пил напиток из соплей, пил напиток и плакал.
***
Прыжки над ямой с кольями оказались легкой забавой по сравнению с тем, что мне пришлось испытать до этого. А ноги, на удивление, совсем не болели. Я их даже не чувствовал. И все бы ничего, если бы Мастер с Алиме не принялись играть в метание камней по движущейся мишени.
Но знахарь заявил, что ребра целы, хотя я и подпрыгивал от каждого надавливания его пальца.
— Может быть, разве что… треснули… но не сломались.
— А трещина что, не перелом?! — визжу я, получая кружку с соплями.
— Тренироваться может?
— Абсолютно, — отвечает знахарь. — Я только немного его перевяжу…
— Чудно, — и изверг глубоко затягивается.
***
— Как дела, лоботряс? — раздается голос Мастера.
Я стою на полусогнутых ногах на двух бревнах. На моей спине — коромысло, по бокам которого — ведра с камнями. Прямо под моими яйцами — длинный острый клинок.
Пот стекает со лба градом. То же и с туловищем. Ноги слегка трясутся. Перебинтованная грудь болит, особенно треснутые, но не сломанные ребра.
— Чудно! — отвечаю я ему.
— Чудно, — слышу его довольный голос, словно эхо.
— Обед! — раздается крик Алиме.
— Пошли, лоботряс. Твое спасение!
— Стойте! Мастер!
Он ушел в дом, а я продолжил так стоять.
— Я не могу… — тихо простанываю, — пошевелиться…
Но он меня не слышит. У них начался обед.
***
Вместо чая мне дали ту же жижу из соплей, но к ней я уже потихоньку привык. Я почти ничего не ел, так как меня тошнило, но зато попил этой жижи… скорее из-за того, что Мастер пообещал влить мне ее в глотку, а то, что не вместится — в зад.
Вовсе не из-за жажды…
— А теперь, спарринг, — гордо говорит Мастер.
Я уже ко всему готов, и потому мне пофигу. Тела я уже давно не чувствую, но зато замечаю, что эту зеленую дрянь пью лишь я один. Они же пьют вкусно пахнущий чаёчек.
— А почему вы не пьете эту… этот отвар?
— Сдурел что ли? — спрашивает Мастер, отхлебывая из своей кружки. — Какой человек в здравом уме будет пить выжатые яйца спиногрифа?
Алиме смотрит в стол, а я — в кружку… с яйцами спиногрифа.
Делаю глоток.
— В принципе, я пил сырые яйца в школе… ничего страшного…
— Спиногрифы не откладывают яиц, — вдруг говорит Алиме. — Они млекопитающие.
Я вдруг я понял, о каких яйцах речь.
***
После того, как я проблевался от настойки, а затем эту же блевоту мне влили в рот, и я проблевался еще раз, Мастер выпнул меня на эдакий боксерский ринг, находящийся на заднем дворе его особняка. Моим спарринг-партнером оказалась… Алиме!
— Не-не! — говорю я, пытаясь покинуть ринг. — Я женщину бить не буду. Тем более, что она была ко мне очень добра. Так что…
— Лоботряс, — Мастер хватает меня за волосы и приближает мое лицо к своему так близко, будто собирается поцеловать, — ты не будешь бить Алиме. Просто постарайся… не дать ей себя убить.
— Я буду аккуратно, Спенсер, — обещает Алиме, улыбаясь. И снимает с себя одежду.