Когда я убеждаюсь, что они все отвернулись, наношу удар по парню, пронзая его грудь. Прямо там, где должно быть сердце. Он вскрикивает, но совсем негромко.
Мои губы дрожат. Я вижу слезы на глазах Бруно.
Вижу, как смотрит в мою сторону Крис.
Вижу вопящих девушек.
Вижу лежащего на земле Джимми.
И вижу Императора. Довольного и улыбающегося. Он гордо стоит, вытягивая вперед руку.
Смотрю на Мастера.
Он разделяет мою боль своим одиноким глазом и кивает.
«Делай то, что должен», — будто говорит мне он, и я иду на крики.
Моя рука трясется.
— Боже, нет, пожалуйста! — падает на колени одна из девушек. Вторая обнимает девочку, потерявшую в одночасье обоих братьев.
— Все будет хорошо, — лжет она ей, прижимая к себе и не позволяя повернуться. Мне же она кивает. Ее глаза, как и всех остальных, такие же мокрые и красные.
Сглотнув, я опускаюсь на колено и прицеливаюсь.
Делаю глубокий вдох.
Одним ударом я пронзаю сразу два сердца.
Слышу крики двух оставшихся девушек.
— Боже, нет! Пожалуйста! — та, что стоит на коленях, прижимается к моим ногам. — Я не хочу умирать!!!
Я вдруг понимаю, что точно так же сейчас полазала бы и Мария, не приди я на помощь к Бруно.
— Я все для тебя буду делать! Я…
Я ввожу меч ей в шею, за ключицу, направляя в сторону сердца.
Оставшаяся девушка истерически рвет на себе волосы, глядя куда-то в сторону. Она трясется и раскачивается, словно ребенок, которого пытается успокоить мать, качая и поглаживая по головке.
Магия Джимми рассеивается полностью, и грудь вновь наливается свинцом. Лекарей выпустят, когда умрет последняя из вражеской команды. И я вновь перестаю дышать, когда наношу последний удар.
Глава 19. Небо тоже плачет
Один из самых слабых приемов киношников и начинающих писателей — это использование дождя в те моменты, когда необходимо отобразить грустную атмосферу. Как ни странно, порою и в жизни дождь льет именно тогда, когда на душе творится сущий кошмар, и практически нет сил сдерживать слезы.
Именно об этом я думаю, стоя на кладбище, созданном такими же попаданцами, как и мы, ибо здешние люди своих друзей и родственников не хоронили — их сжигали. В лучшем случае.
А вот некто несколько лет назад выкупил на окраине гладиаторского участка кусок земли, снес тут все, огородил и превратил в кладбище. Мы дали сторожу несколько монет, чтобы он вырыл яму, и он справился с задачей довольно быстро, после чего исчез, а вернулся уже в дупель пьяный.
Я молча смотрю на Розалинд, темнокожую красотку, на коленях провожающую своего парня в мир иной. Ощущаю, как хлещет по мне дождь и не могу себя перебороть, чтобы не пялиться на своих одноклассниц. В частности, саму Рози и Эбби. Их намокшие одежды прилипли к телам и выделили все интересующие меня контуры. Не гнушался я и рассматривать Анну, Жеральдин и даже Корделию. Как оказалась, у них тоже фигуры были не самые худшие, чего раньше я никогда не замечал.
А вот Мария Кармен и мисс Флауэрс стали теми, кто на похороны не явился вообще. Марии якобы стало плохо, а вот мисс Флауэрс… она исчезла. Ей стало плохо после сегодняшнего боя и, по словам Корделии Престон, у нее было что-то вроде нервного срыва. Мисс Флауэрс сказала, что пойдет домой, и никто не обратил на это внимания, но теперь девчонки рассказали, что, вернувшись в свою общагу, ее они не застали.
Когда каждый произнес свою речь и бросил на крышку гроба по горстке земли, я медленно засеменил к себе домой, проваливаясь при каждом шаге в грязь. Дождь, кажется, усиливался, вместе с нами оплакивая Джимми.
Иногда я поглядываю на Рози, которую крепко прижимает к себе идущая рядом с ней Жеральдин. Теперь они обе потеряли по самому близкому из находящихся здесь людей.
— Как считаешь, мы вообще отсюда выберемся? — голос Бруно слегка опередил своего владельца, но спустя пару секунд он поравнялся со мной. Шел вперед, глядя себе под ноги. Весь мокрый от дождя и не совсем еще пришедший в себя, хотя лекари и восстановили нас практически полностью. — После каждого боя я верю в этом все меньше и меньше. А без Джимми… черт…
— Выберемся, — говорю я, даже в этом не сомневаясь. — Просто обязаны сделать это.
Бруно продолжает смотреть в землю.
— Я бы не смог сделать то, что…
— Не продолжай, — перебиваю его я. — Выхода больше не было.
— Я знаю. Если бы мы не убили их…
Я кошусь на него, когда он произносит «мы».
Но он не видит этого взгляда. Просто замолкает, так как не может говорить.