Чуть позже в святилище вошел вертлявый Каст и сообщил, что лагерь взволнован слухами о ссоре между гладиаторами и о предстоящем расколе в армии. Каст сказал это, оставаясь в дверях, щурясь в потемках и нехорошо улыбаясь. Ему не ответили; он остался стоять, теребя узкое ожерелье.
Крикс выпил еще глоток и сплюнул.
— Зачем ты приходишь с баснями? — спросил он у недомерка.
— Я подумал, что вам будет интересно, — ухмыльнулся тот.
— Нам неинтересно, — сказал Крикс и, повернувшись к Спартаку, спросил: — Тебе интересно?
— Нет, — ответил Спартак. — Мы уже решили, что часть из нас выступит завтра навстречу Варинию. — Эти слова, произнесенные небрежным тоном, были предназначены Касту.
— Вот как? — отозвался Каст. — Только часть?
— Да, — подтвердил Спартак. — Те, кто захочет.
Все трое помолчали. Каст по-прежнему стоял в дверях, не отваживаясь подойти ближе.
— А остальные? — спросил он наконец.
— Мы уйдем в Луканию. В горы, к пастухам, — ответил Спартак.
Теперь пауза продлилась дольше. Где-то заржал мул. Эхо его крика было долгим. Наконец, оно стихло. Недомерок спросил у темноты, глядя в направлении Крикса:
— Ты тоже уйдешь в Луканию?
Крикс не ответил, это сделал за него Спартак:
— Нет, он останется с вами.
Вертлявый облегченно улыбнулся и опять принялся за свое ожерелье.
— Значит, на Рим, мирмиллон? — донеслось из дверей. — Хвала богам, мы идем на Рим!
Крикс отхлебнул из кувшина еще вина.
— На Рим, — подтвердил он. — Или еще куда.
Даже не видя Крикса, Каст знал, что его рыбьи глаза тяжело смотрят на него с обрюзгшего тюленьего лица. Он поежился: поневоле подумалось о следующей ночи, когда ему опять придется делить с Криксом циновку.
VI. Приключения защитника Фульвия
Ночью стряпчий и писатель Фульвий успешно перелез через городскую стену и сбежал от глупых патриотов города Капуи. Чтобы преодолеть стену, требовались ухватки акробата, и маленький защитник с лысой шишковатой головой и близорукими глазками сомневался, что ему это удастся. Упав в липкую глину под стеной, он немного посидел, приходя в себя. Перед ним простиралось сжатое поле, широкая пустая полоса ничейной земли, за которой должен был находиться лагерь вражеской армии. Оттуда не доносилось ни звука, беглец слышал только шум дождя. Он даже не исключал, что разбойников, их лагеря, великого Спартака — предводителя угнетенных, освободителя униженных — вообще не существует. Сидя в хлюпающей глине, насквозь промокший, он прижимался спиной к мокрой, скользкой стене. Стена было очень высока: задирая голову, он ужасался ее величественности и не верил в только что совершенный подвиг. По стене расхаживал взад-вперед часовой — голый по пояс раб-парфянин, вооруженный копьем. Фульвий решил, что дальше сидеть так, с мокрым задом, немыслимо. Но стоило ему сделать несколько шагов, как его остановил хриплый окрик парфянина со стены. Фульвий замер и поднял голову. Часовой наклонился вперед, держа наизготовку копье. Казалось, в следующую секунду он его метнет — и акробатические усилия Фульвия окажутся бессмысленными…
— Ты куда? — крикнул парфянин.
— Туда! — крикнул защитник, изо всех сил изображая безразличие. Он сознавал, что этот дурацкий ответ не устроит воинственного стража, поэтому в следующую секунду бросился сквозь дождь наутек, напрягая все силы. Крик парфянина превратился в визг, потом беглец услышал полет копья и всплеск — копье упало в грязь почти у его ног.
«Вот ты и простился со своим оружием, — подумал защитник, стараясь преодолеть страх. — Что за бессмысленная профессия!»