— Как же ты видишь? — спросил он.
Вместо ответа она улыбнулась; зерна падали с очередного початка в миску. Бросив обобранный початок в ведро, она взяла следующий; о Публиборе она, казалось, забыла. Пришлось задать ей новый вопрос:
— Ты давно в Братстве?
— Что?
— Я говорю, ты в Братстве давно?
Она мелодично рассмеялась и откинула голову. Наконец-то он увидел — на долю секунды — ее глаза.
— После Нолы я в… Братстве.
Он не понимал, что тут смешного, поэтому задал вопрос, естественно вытекавший из предыдущего:
— Ты довольна?
Теперь она обошлась без смеха, отделавшись одной улыбкой.
— Дай-ка мне еще початок. Не этот, большой. — Она снова посерьезнела и стала быстро ссыпать зерна в миску.
Публибор чувствовал, что превращается в посмешище и что лучше продолжить путь. Но вместо этого он сказал:
— Наверное, ты сбежала от своего хозяина там, в Ноле?
— Его убили, — ответила она, не прерывая своего занятия.
— Ты радовалась, когда его убили?
— Чему тут радоваться?
— Ну как же, теперь ты свободна. Раньше хозяин мог сделать с тобой все, что ему вздумается.
Казалось, она сейчас снова рассмеется, но она всего лишь удивленно посмотрела на него.
— Это верно, мог.
— Мог, например, тебя выпороть, — продолжил Публибор.
— За что же меня пороть?
— Мог бы, если бы захотел, — упрямился Публибор.
— Разве это так ужасно?
Он задумался. Он сам не знал больше, что думает, чего хочет. Чтобы долго не молчать, он спросил:
— Свобода — разве это не чудесно?
— Какая разница? — проговорила она безразлично. — Мне ведь все равно приходится работать. Свободен тот, кому не надо работать.
— Раньше ты работала на хозяина, а теперь мы трудимся на себя. Разве это одно и то же?
Она взяла новый початок.
— Нет, не одно и то же, — буркнула она устало.
Он еще постоял перед ней, не находя, что бы еще сказать. Наконец, хмуро попрощался и побрел прочь. Она не подняла голову и не ответила на его прощание. Кукурузные зерна, повинуясь ее тонким пальцам, градом сыпались в миску.
Он все больше уставал, а потом и проголодался. Надо было спросить у девушки, как добраться до трапезной плотников; больше он ни к кому не смел обратиться со своим вопросом. Он забрел в кельтский квартал, состоящий из крытых соломой домиков, сложенных из грубых глиняных кирпичей; здесь было не слишком чисто. Он вспомнил белые веранды и сады на крышах Фурий, тени от колонн; казалось, все это было давным-давно, много лет назад. Сейчас его хозяин, старик Гегион, возвращается, наверное, с утренней прогулки, забавляется с собакой и по-детски отвечает на ворчание матроны по поводу его, Публибора, отсутствия. Здесь, на внешнем кольце, улицы были почти пусты: все либо работали, либо ели; встречались только потные толстяки в грубых блузах, с лохматыми усами и придирчивыми взглядами — варвары из Галлии. Публибор добрел до широкой открытой площади у внешней стены, недалеко от Северных ворот. Площадь была совершенно пуста; он решил пересечь ее и спросить у часового при Северных воротах, как пройти в трапезную, как вдруг у него замерло сердце. В левом углу площади, рядом со рвом, он увидел три деревянных шеста с поперечинами, на которых висели люди. Головы они уронили на грудь, ребра их выпирали, грозя прорвать кожу. Руки и ноги были противоестественно вывернуты, кисти рук привязаны к поперечинам, так что они походили на птиц, подвешенных за крылья. Никогда прежде Публибор не видал распятых и был всеобщим посмешищем, так как отказывался посещать казни. Сейчас он привалился к стене от испуга; в следующее мгновение его вывернуло. Когда он открыл глаза, один из распятых медленно поднял голову и посмотрел на него. Темный бесформенный язык выполз изо рта и медленно заскользил по зубам — сначала вправо, потом влево; взгляд прирос к Публибору. Тот царапал ногтями стену, в горле пересохло, он то ли давился, то ли хрипел, то ли рыдал. Потом лицо распятого, особенно кожа вокруг глаз и рта, покрылось морщинами — видимо, то была попытка улыбнуться. Он несколько раз сглотнул — об этом свидетельствовали судороги горла; потом закрыл глаза и опять уронил голову; сперва он попытался пристроить подбородок на плече, но голова быстро свесилась на грудь.
Кто-то дотронулся до руки Публибора. Он испуганно оглянулся и увидел не выходящего из тени стены стражника.
— Что ты тут делаешь?
Публибор не смог ответить. Он таращил глаза на стражника в форме римского солдата и в низко надвинутом шлеме.