Люди, раздираемые жизнью, безумствовали — вселенная же безмолвствовала, молчало небо — ипостась вечности, молчала земля — исход всего сущего, молчала природа, дыхание вселенной, и собираясь в тучи, и рассыпаясь ливнями; и расцветая, и увядая; и рождаясь, и умирая, и воскрешаясь вновь…
КНИГА ВТОРАЯ
Часть первая. Пауки
Глава первая. Смена власти
Неземным сиянием отражалось солнце в мраморе храмов, портиков и арок Вечного Города, окаменевшими фонтанами взметнувшихся вверх, а внизу чернела толпа. Толпа бурлила: тысячи римлян, вольноотпущенников‚ рабов принял к этому времени римский Форум, и тысячи их все прибывали, и тысячи эти были тысячами глоток — и негодующих, и ликующих, а больше — разъедаемых ядовитой грязью праздности.
Итак, Калигула убит. И что же? Имелось немало ртов, исходивших слюной в желании плюнуть на его погребальный костер: римские граждане, ничего, кроме римского гражданства да плаща не имевшие и весьма внушительно представительствовавшие в этой толпе, могли припомнить ему многое, и главное — он был слишком упрям, этот Калигула, слишком упрям и высокомерен. Калигула не раз утолял их голод ядреной руганью, а их жажду зрелищ палками. И даже когда игры удавались и когда там, в амфитеатре, решалось, жить ли побежденному, он не раз шел наперекор им только для того, чтобы лишний раз доказать им свое право сильного — право идти наперекор. Пожалуй, распроклятые богачи и в самом деле правы: уж слишком он возгордился, этот Калигула, по гордости и плата — та, которую не спрашивают…
Что-то раскатисто громыхнуло: то рухнула мраморная статуя Калигулы, в три человеческих роста, стоявшая на Форуме. Веревочными петлями ее ухватили за мраморную шею и опрокинули с десяток дюжих молодцов. Этому громыханию вторили другие, рангом помельче: и на Форуме, и вдоль Священной дороги, и у храмов мраморных изваяний Калигулы было предостаточно.
В гвалте толпы и в раскатах рушащихся каменных глыб Марк не услышал, как его позвали, донеслось до него лишь последнее:
— Эй, долговязый! Ущипни-ка своего соседа — вон того, что забыл уши дома!
Марка слегка тронули за плечо, окончательно выведя тем самым из задумчивости. Оказалось: рядом с ним стоял высокого роста худощавый субъект. Субъект показывал пальцем в толпу, виновато улыбаясь (ему, по всему видать, совершенно не хотелось тревожить Марка, а не то что щипаться).
Марк всмотрелся: ему и в самом деле махали руками. Преторианцы. Преторианцы!
Что же теперь предпринять? Бежать? Бежать теперь, когда Калигула убит?
Раздумьям Марка не суждено было закончиться определенностью: преторианцы, видя, что он не торопится присоединиться к ним (а именно это они хотели, судя по их жестам), сами, расталкивая толпу, поспешили протиснуться к нему.
Преторианцев было немного, человек двадцать, все они служили в когорте Кассия Хереи (в той, в которую был принят Марк), поэтому все они знали Марка. Был среди них и Децим Помпонин, тот самый пожилой воин, теперь — центурион, который некогда конвоировал Марка из императорского дворца в Мамертинскую тюрьму (после неудавшегося покушения на Калигулу).
Оказавшись рядом с Марком, Децим Помпонин, понурясь, сказал:
— Ты что-то не больно рад видеть нас, сынок. Или ты держишь зло на меня и на ребят? Я, правда, когда-то против твоей воли был назначен в спутники тебе, но это дело давнее, да и служба солдатская — знай подчиняйся, так ведь?
— Чего уж там извиняться! — гундосо перебил Децима Помпонина рослый преторианец, обладатель крупного, но, увы, перешибленною носа (тоже центурион, как вспомнил Марк, звали его Юлий Луп). — Солдата, выполняющего приказ своего начальника, не в чем упрекнуть даже тому, кому от этого приказа тошно — если тот, кому от этого приказа тошно, не обидчивый слюнтяй с хроническим несварением желудка, а воин. Тогда мы не могли поддержать тебя, Марк, — мы не могли ни помочь тебе устранить Калигулу, ни даже помочь тебе избежать тюрьмы, — потому что тогда бы кинули в тюрьму нас самих, и было бы глупо с твоей стороны считать нашу тогдашнюю исполнительность угодливостью или трусостью.
— Можно считать это выдержкой, — пояснил Децим Помпонин. — Мы дождались, пока зола остыла, и только тогда стали ее выгребать — только когда появился шанс убить Калигулу и остаться в живых, мы занялись им. И вот Калигула убит. Если ты все еще обижен на нас — забудь свои обиды, пойдем с нами! Мы идем к курии: там мы должны охранять сенаторов, которые вроде как вознамерились провозгласить республику, и хороший воин для нас не будет лишним.