Он все больше нравился ей. Твердый подбородок. Громадные мышцы. Настоящий мужчина. Римлянин. Самец.
Сущность Мессалины увлажнилась. Не в силах сдержаться, она застонала и наклонилась над Марком, и дотронулась рукою до его щеки, его губ…
Марк спал.
Мессалина опустила руку на его грудь и повела рукою ниже… ниже…
Ребенок больно шевельнулся. Августа отпрянула. Сейчас не до любви — нужно беречь чрево. Клавдию нужен наследник: у него есть две дочери (Октавия — от нее, Антония — от Элии Петины, которую она сменила на его ложе), но нет сына. И если у нее родится сын, ее влияние на Клавдия укрепится — много укрепится…
Появление на яхте молодого воина Юбе не понравилось: в нем он сразу же увидел соперника себе. Юба возненавидел Марка: как самец он пришел в ярость от мысли, что кто-то другой будет теперь утолять свою похоть, утомляя объект его похоти; да и его привилегированное положение «особо ценного» раба было бы в этом случае утеряно. А кем бы он стал, перестав быть любовником Мессалины? Просто рабом. Рабом!
Уже было за полдень, когда Мессалина со своими рабами, Ливией и Марком перешла с яхты на галеру, и галерные рабы, не без труда выгребая против течения, потянули судно к Риму.
С наступлением сумерек Юба устроился у двери каюты Мессалины. Стремительно темнело, но Мессалина не торопилась к себе. Вот шкипер велел бросить якорь и еще что-то скомандовал матросам, устраивая судно на ночь. Мессалины все не было. «У него она…» — с тоской подумал Юба.
Мессалина действительно была у Марка…
Когда Августа заглянула к Марку второй раз, он не спал. Сон и еда восстановили его силы (ему дали поесть), хотя и не успели еще заживить его раны, так что выглядел он в общем-то неплохо. Мессалина решила быть строгой, чтобы ненароком вконец не расслабиться…
— Отвечай: кто ты и почему солдаты хотели убить тебя?
Марку было нечего скрывать: все его товарищи были мертвы.
— Я Марк Орбелий, преторианец, — ответил Марк спокойно. — Я и еще несколько преторианцев отказались присягать новому императору и попытались бежать. Но нас настигли…
— Вот как? — удивилась Мессалина. — И что, много в Риме оказалось таких… бунтовщиков?
— Нет. Похоже, только мы одни не присягнули…
Мессалина успокоилась. Значит, власть Клавдия и в самом деле крепка… Просто удивительно, что верховная власть досталась ее дурачку. (Мессалина вспомнила, как отвратительно Клавдий пускает слюни, когда целует, и ее передернуло.) Что же касается этого юного великана, то ей вообще-то все равно, присягал ли он ее дурашливому мужу или не присягал. Главное, чтобы он оказался хорошим самцом. А то, что его, небось, станут преследовать, даже лучше: тем проще будет ей уговорить его остаться у нее.
— Я попытаюсь спасти тебя от гнева императора, — проговорила Мессалина важно. — Я постараюсь добиться для тебя отставки: тогда тебе не придется никому присягать… Но на это надо время, а пока ты должен скрываться. У тебя есть, где спрятаться?
Марк отрицательно покачал головой:
— Нет…
Мессалина улыбнулась — иного она и не ожидала.
— Ну так я укрою тебя! Будешь жить у меня. А чтобы никто не полюбопытствовал, почему я ввела в дом молодого мужчину при живом муже, тебе следует на время претвориться рабом… Я скажу, что купила тебя в Остии.
Раньше Марк с возмущением отверг бы такое предложение — ему показалось бы диким, нелепым, как мог он, римлянин, согласиться стать рабом, хотя бы на время, хотя бы понарошку. Но теперь…
Их нагнали, потому что он пожалел там, в Риме, Кривого Тита: если бы он убил его, а не швырнул за ограду какого-то дома, они бы теперь были далеко… Из-за того, что он не стал убивать беззащитного, из-за его честности, чести погибли его товарищи. А случай с Кассием Хереей? Преторианский трибун молил его поспешить на помощь, и он наверняка сумел бы пробиться к Херее, если бы на пути его не встал гладиатор, с которым он был знаком по гладиаторской школе. Он пожалел старого знакомца, и Кассий Херея убит, он пожалел Кривого Тита, и его товарищи преторианцы убиты. Убиты! Он хотел блеснуть своею честью, но вместо этого вымазал ее в крови.
Так вот она какая, римская честь! А может, ее и нет? А может, честь римлянина — это только тщеславие, гордыня, высокомерие, слегка принаряженные?