— Вот он, Гелерий, — сказал старик, выскочив вперед и показывая пальцем на Сарта, как будто египтянина можно было не заметить или спутать с кем-то другим.
— Что ты делал в порту? — спросил Гелерий густым голосом, тяжело взглянув на пленника.
Сначала Сарт хотел представиться грабителем-любителем, за которого его и приняли (в том месте, где он оказался, воры да грабители, по всему видать, были в чести), но, быстро прикинув так и сяк, он решил все же не рисковать, прибегая ко лжи: если бы его стали расспрашивать, где он живет и чем занимается (не грабежами же только, иначе его бы знали), то ему пришлось бы нести всякий вздор, который легко можно было бы проверить и опровергнуть. А там его еще посчитали бы лазутчиком властей… Нет, лучше не рисковать. То, что можно проверить, должно быть правдой.
— Я вольноотпущенник, зовут меня Сарт. Я служил в канцелярии Каллиста, — произнес египтянин покорным голосом. — Как-то раз Каллист приказал мне тайно убить одного раба, моего товарища: тот чем-то провинился перед ним. Я отказался. Каллист пригрозил, что тогда, мол, убьет и меня. Мне пришлось бежать. Я хотел сесть на корабль, идущий в Остию, но человек Каллиста, переодетый купцом, меня выследил. С ним-то я и сцепился в порту.
— Я так и думал, что он не вор, — сказал тщедушный человек Гелерию. — Чутье мне подсказывало, что ли… Надо его убить, а не то он донесет на нас: эти каллистовы служки — сплошь доносчики и ябедники, иных грек не держит.
— Не спеши, Паллисий, — произнес Гелерий спокойно. — Если он не вор, то, может, он не прочь стать вором… Он неплохо орудует кинжалом, да и меч, готов поклясться, он знает, с какого брать конца… А, Сарт?
Вместо ответа египтянин жестко напрягся лицом и сверкнул глазами, как будто он, вооруженный, стоял перед опасным противником.
Гелерий одобрительно хмыкнул и тут же посуровел:
— Так отвечай, бывший раб, согласен ты стать нам товарищем, или нет?
Сарт не ожидал такою поворота дела. Он рассчитывал на то, что воры, узнав, что он не вор, выпихнут его взашей, оставив на память о нем его сестерции (мешок с деньгами Сарт, очнувшись, при себе не обнаружил). Ну, может, им вздумается потребовать денег еще… А им захотелось вон чего! Что ж, придется, видно, согласиться стать вором. При первой же возможности он сбежит от них.
Паллисий, опередив Сарта, проверещал:
— Но если он согласится стать вором, он должен будет поклясться в верности нашему делу по всем правилам!
— Я согласен стать вам товарищем, — произнес Сарт. — Но о какой клятве ты говоришь?
— О клятве на верность нам и нашему воровскому ремеслу, — усмехнулся Паллисий, и Сарт помрачнел: усмешка эта не сулила ему ничего хорошего. Паллисий продолжал: — Мы должны быть уверены, что ты не выдашь нас, если тебя однажды схватят стражники префекта. Поклявшись, ты дашь нам уверенность в этом, потому что в случае чего клятва зажмет тебе язык не хуже тисков палача. Такова, приятель, сила клятвы, когда клянутся в храме Таната. И еще ты должен будешь принести Танату кровавую жертву. Как все мы когда-то…
На тонких губах Паллисия заиграла мечтательная улыбка. Лицо его показалось Сарту лицом безумца. «Наверное, этим погрязшим в суеверии невеждам надо, чтобы я, клянясь им в верности, зарезал на алтаре бога Смерти какого-нибудь голубя, ягненка, а то и целого быка, — подумал Сарт. — И они рассчитывают, что мое активное участие в жертвоприношении сделает меня таким же суеверным безумием, как и они. Вот безумцы!»
Не подавая виду, Сарт развеселился. Эти глупцы уверены, что клятва, да еще и вырванная насильно, будет для него чего-то значить, потому что она будет принесена у алтаря Таната и при ее принесении руки его будут измазаны жертвенной кровью. Ну, крови он не боялся, а суеверием его не заразить.
И еще Сарту было непонятно, что это за храм Таната, которым его пугали. Сарт считал, что неплохо знал Рим, но о таком храме он и не слыхивал. Правда, это не означало, что в Риме храма Таната не было и что ему морочат голову: слишком много было в Риме храмов, слишком много культов, и все новые храмы возводились, так что за всем невозможно было уследить. Не только люди, но и боги со всего света стекались в Рим, а государственная власть хотя и отдавала предпочтение нескольким старинным римским богам, все же не мешала отправлению культов и других божеств.
— Я потов поклясться хоть Юпитеру, хоть Весте, хоть вашему Танату, — сказал Сарт.
— Тогда пойдем! — подытожил Гелерий. — Гиппатий, освободи его!
Старый вор подскочил к Сарту с молотком и пробойником, и после непродолжительных усилий Сарт был свободен.