«Старик, кажется, оттаял», — подумал Сарт и помог Гиппатию подняться, крепко сжимая его плечо.
— Я должен подойти туда, — сказал Гиппатий слабым голосом, показывая на кольцо в стене, к которому прикреплялась цепь, державшая египтянина за ногу.
Сарт подвел старого разбойника к стене. Обеими руками взявшись за кольцо, старик с натугой провернул его. Раз, другой… Потом дело пошло быстрее: кольцо в руках Гиппатия закрутилось, как крылья мельницы при хорошем ветре, и… отвалилось от стены.
Оказывается, штырь, к которому было припаяно кольцо, вкручивался в стену.
— Ну что же ты? — крикнул египтянин купцу, который с открытым ртом глазел на Гиппатия.
Когда купец отвернул свое кольцо, Сарт направился к выходу, намотав на одну руку цепь, а другой сжимая плечо тюремщика. Не дожидаясь окрика, купец Гней Квинкций побежал за ним. Теперь беглецам надо было снять цепи с ног, воспользовавшись молотком и пробойником, которые, вероятно, находились в соседней комнате.
Стоило Сарту тронуть дверь темницы, как где-то наверху загоготали и затопали. То вернулись разбойники…
И подземелье, которое так жаждал покинуть Сарт, вновь объяло его своей темнотой.
После водворения едва не бежавших узников в темницу старый Гиппатий у них больше не появлялся: Гелерий, главарь банды, внимательно рассмотрел крепления цепей к стене (о том, что цепи так легко отсоединялись от стены, ни он, ни кто-либо другой из банды, кроме Гиппатия, не знал), после чего Гиппатий исчез. Сарту было невдомек, куда делся Гиппатий — то ли старика убили, то ли изгнали, — да это его и не интересовало.
Опять потянулись ночи. Ночи. Ночи… Купца увели — он как-то сумел раздобыть требуемую сумму. Сарт остался один.
Однажды в темницу заглянул Гелерий. С ним был завидного роста человек, бородатый и густобровый. Увидев в свете факелов этого человека, Сарт, до смерти утомленный темнотою, кинулся к нему:
— Вириат!
Звякнула цепь, которой, уже надежно, был прикован Сарт к стене. Вириат признал египтянина — он шагнул к нему, друзья обнялись.
Отстранившись, Вириат сказал с усмешкой:
— Ты зачем швырнул в Таната нож, дружище Сарт? Убить бога Смерти — надо же, до чего додумался… Ну да ладно. Надо отпустить его, Гелерий!
Последние слова были сказаны Вириатом утвердительно, а не просительно, из чего Сарт заключил, что то дело, из-за которого Вириат так долго отсутствовал, завершилось успешно.
— Отпустить… хм… — Гелерий не ожидал от Вириата иного, однако моментально, безо всяких видимых колебаний, свое согласие он дать не решился, опасаясь уронить себя как главаря — это напоминало бы подчинение. — Отпустить… Это, пожалуй, можно. Только пусть твой приятель поклянется, что выполнит любую нашу просьбу, коли такая когда-либо будет произнесена, раз уж мы однажды сохранили ему жизнь. Таков наш обычай сам знаешь…
— Я выполню любую вашу просьбу, если только этой просьбой не будет просьба кого-либо убить, или ограбить, или обворовать, — твердо сказал Сарт.
— Даже не верится, что этот чистоплюй был когда-то гладиатором, то есть профессиональным убийцей, — хмыкнул Гелерий, а затем велел расковать египтянина.
Сарт оглянулся: развязавшие его глаза бродяги, быстро удалялись, расплывались в ночной сырости, пожелав ему на прощание не пытаться их преследовать. Этих бродяг Гелерий дал ему в поводыри: они должны были отвести его от разбойничьего логова так, чтобы он не сумел найти дорогу туда, что они и сделали.
Сарт стоял на выложенной мрамором площадке перед большой клумбой, на которой не было цветов, — какие цветы зимой? Вокруг шелестели ветвями деревья. Сарт знал это место — он был в Саду Саллюстия, в одном из крупнейших парков Рима.
Теперь он мог бежать — в Александрию, столицу Египта, как он вначале и намеревался. Но что-то не отпускало его сейчас, как, впрочем, и тогда, когда он после убийства Калигулы торчал на пристани, будто бы пытаясь уехать в Остию…
Вириат спас его — Вириат помнил его, а он забыл. Напрасно Гелерий обозвал его чистоплюем — он забыл, забыл своего друга Марка. Где Марк? Что с ним? Сарт не знал.
Убегая из Рима, Сарт рассчитывал на то, что Марку после убийства Калигулы простят участие в предыдущем неудачном покушении на Калигулу, а имел ли он право рассчитывать на это? На это он мог только надеяться, не больше, но не основываться на этом, совершая побег из Рима и от друга своего, быть может, нуждавшегося в помощи. И нуждающегося в помощи до сих пор.
Сарт вздохнул. Нет, он не может бежать, он не должен бежать из Рима сейчас — это исключено. Сначала он должен убедиться, что у Марка все хорошо, а уж потом можно будет думать о побеге. Предварительно разжившись сестерциями.