Когда рабы вели Бетилена Басса и Аниция Цериала в покои цезаря, навстречу им попался, как бы случайно, Сарт. В правой руке египтянин сжимал свиток — знак того, что все идет по намеченному плану.
Чем ближе Аниций Цериал подходил к комнате, где Калигула по обыкновению принимал сенаторов, тем сильнее страх перед Калигулой вытеснял из него страх перед Каллистом. Цериалу мерещились римляне, убитые Калигулой: одни из них были отравлены, другие — задушены, третьи — брошены диким зверям на растерзание. И вот теперь подошел его черед. Ведь если даже покушение удастся, если даже нелепая случайность поможет им осуществить задуманное, то все равно сбежавшаяся челядь, раскормленная Калигулой, убьет его. Так что же ему делать, как спастись?..
Наконец сенаторы подошли к зале, где находился Калигула и где им предстояло его убить. У дверей на страже стояли два преторианца, один из которых, как уверял их ловкий помощник Каллиста, египтянин Сарт, должен был помочь им.
Да, Марк Орбелий готов был выполнить то, что ему поручили. Согласно замыслу Каллиста, первый удар цезарю должен был нанести Бетилен Басс, а Марк, услышав шум, обязан был помешать кому бы то ни было войти в комнату.
Сенаторы миновали преторианцев и, отворив дверь, попали в небольшую приемную. Там их встретил старый раб-именователь Калигулы. Старик увидел сенаторов и неспеша подошел к двери, которая вела в аудиенц-зал. Когда он стал открывать ее, чтобы доложить Калигуле о прибывших, Цериал ринулся к нему.
Сенатор оттолкнул старика, рванул дверь и бросился в комнату, громко крича:
— Спасайся! Спасайся! Тебя хотят убить!
Калигула в это время восседал на роскошном троне, упиваясь своим величием и всемогуществом, покоящимся на безнаказанности. Он с ужасом услышал страшный крик Цериала‚ и в то же мгновение лицо его, такое самодовольное, покрылось каплями холодного пота, он весь как-то сморщился, осунулся.
— Предатель! — яростно вскричал Бетилен Басс и, выхватив кинжал, кинулся вслед за Цериалом.
Калигула заметил блеск оружия… Цезарь тонко, по-заячьи, крикнул и бросился в неприметную дверь позади трона, которая вела в коридор, сообщавший его покои с канцелярией.
В конце этого коридора, сулящего Калигуле спасение, сокрытый колонной, притаился Каллист. Вольноотпущенник императора сжимал рукоятку маленького кинжала.
Кто знает, какие чувства привели грека сюда и вложили в его руку оружие — гнев, ненависть или страх?.. Но, по крайней мере, было ясно, что Сарт ошибался, когда подозревал Каллиста в неискренности — в том, что грек только на словах хотел устранить Калигулу, а на деле, возможно, мечтал об устранении его врагов — сенаторов. Сарт ошибался — Каллист, видно, и в самом деле хотел убить Калигулу, да и разве могло быть иначе?.. Какими бы ни были чувства Каллиста, они никогда не выплескивались за рамки холодного расчета.
С каждым днем Каллисту становилось все труднее с цезарем — Калигула все чаще представлял себя богом и, как это нередко бывает, все больше считал себя таковым, путая представление с действительностью. А ведь богу не нужны помощники… Если раньше император слушался своего советчика-вольноотпущенника, то теперь лишь прислушивался к нему. В безумную императорскую голову того и гляди могла забраться мысль, что она, эта голова, сможет и совсем обойтись без грека…
Словом, Каллисту стало ясно — императору надлежало умереть, и как можно скорее. Другое дело — что нужно было сделать для этого?
Тайный путь показался греку наименее опасным: в случае удачи покушения он получал лавры тираноборца, в случае неудачи ничего не терял. Так Каллист вступил в соглашение с сенаторами, но было бы несправедливо обвинять его в том, что он намеревался намозолить исключительно их нежные руки. Грек предполагал, что, возможно, неумехи-сенаторы и не убьют Калигулу, но они, по крайней мере, сыграют роль загонщиков (так и получилось: Калигула и в самом деле спешил на кинжал своего вольноотпущенника) и, самое главное, — роль ответчиков за убийство цезаря… Сенат ненавидел Калигулу, но сенат был далеко, преторианцы — рядом, и ничего не было бы удивительного в том, если бы им вдруг захотелось в память о полученных от цезаря сестерциях под горячую руку отомстить его убийцам.
…Император, задыхаясь, вбежал в коридор, и Каллист флегматично подумал: «Эх, растяпы… Видать, упустили Калигулу. Придется мне самому прикончить его, а там уж боги помогут мне улизнуть отсюда». Грек поднял руку, с кинжалом — оставалось лишь дождаться, когда Калигула поравняется с колонной, за которой он скрывался.