— Во-первых, мне нужны гарантии, что я не стану козлом… козой отпущения в этой истории.
— Вас не станут преследовать за похищение, — ответил адвокат, подтолкнул локтем клиента. Тот сквозь зубы процедил:
— Подтверждаю.
— Похищение, к которому я непричастна! Во-вторых, вознаграждение наличными прямо сейчас.
— Сначала информация.
— Я вам не доверяю.
— Где мой ребёнок? — Городецкий схватил Алису за руку и заставил взглянуть в глаза. Нет, нет, она сейчас снова поплывёт… И получит хрен собачий вместо денег!
— Мы так не договаривались…
— Да получишь ты свои бабки, — не выдержал адвокат. — Давай инфу!
— Пожалуйста, — вдруг тихо попросил Матвей. — Скажи хотя бы, что она в порядке.
— В порядке, — пробормотала Алиса, сдаваясь. Да, она сдалась, окончательно и бесповоротно. Сознание просто взяло и утонуло во взгляде богатенького красавчика, который, похоже, обожал свою дочь. И Алиса только мотнула головой, указав на детский уголок: — Ева там, играет.
Матвей сорвался с места ураганом. Чёрт! Не уходи, подержи ещё за руку, даже если останется синяк…
Ты дура, Алиса, дура. Нужна ты ему, как прошлогодний снег. Собраться надо с духом, когда мужчины значили для тебя больше, чем деньги?
Матвей появился с дочкой на руках. Ева обнимала его за шею так крепко, что, казалось, сейчас задушит от счастья. А папаша светился. Вот как есть — от него исходило сияние, изнутри, из кожи, из глаз, даже на улыбку невозможно было смотреть без сварочной маски. И как он обнимал ладонью личико — нежно и бережно, — Алиса невольно позавидовала мелкой. Просто побыть на месте Евы…
— Спасибо, — не глядя на Алису, бросил Матвей, а потом негромко продолжил уже для адвоката: — Разберись там сам, мы домой! Я вымотался за эти дни…
— Да не волнуйся, я всё улажу, — ответил ему Черкизов. — Езжайте, отдыхайте.
Вот так. Отдыхайте, господин богатый папка, с дочкой, а ты, Алиса, закрой хлебало и вали на своё место… Сунут ей сейчас сто баксов и вежливо попросят не распространяться о случившемся. Бай, детка, сэнкью и даже не вери мач.
Она смотрела в спину Матвею и никак не могла понять, от чего обиднее всего. От того, что Ева даже не посмотрела в её сторону, или от того, что не посмотрел он.
Глава 3. Вилла «Бриз»
— Девушка, я вас попрошу очень серьёзно: никому не говорить о том, что произошло.
Голос адвоката вернул Алису к реальности. Она взглянула ему в глаза и внутренне послала далеко и навсегда. Вот прямо матом и громко. Однако ничего не сказала. Не стоило. Он ни в чём не виноват…
Протянула руку, не вставая. Давай свои бабки. Они нужны. Но блин…
— А сигарета есть? — спросила, чтобы хоть что-то сказать и заглушить обиду внутри. Черкизов с прищуром достал пачку и вытащил одну сигарету, вложил в ладонь Алисе. А потом прикрыл её десятком купюр, красивеньких, зелёненьких, с портретом американского президента, давно почившего в бозе.
Алиса спрятала деньги так быстро, что только вихрик всколыхнул остывший кофе. Сунула сигарету в рот и почти весело сказала:
— А огонька не найдётся?
— Тут курить нельзя, — усмехнулся Черкизов, устремляясь к выходу.
— А я выйду.
Алиса проглотила остатки кофе в чашке и вскочила. Желание хотя бы ещё раз увидеть Еву, хоть издалека, желание увидеть спину её отца пересилило гордость. Какая там гордость, когда вдруг дышать нечем?
На ступеньках кафе Черкизов щёлкнул зажигалкой, и Алиса закурила, провожая взглядом копну светлых волос на широком плече мужчины. Тоскливо… Она такая смешная, эта золотая девчушка…
— Папочка, ну пожалуйста! Ну папулёнок!
Алиса навострила уши. Ева подняла голову, глядя на папу, и о чём-то его умоляла. Матвей покачал головой. Эх, жалко, что его лица не видно…
— Нет, зайчонок, тётя должна вернуться к себе домой. А мы поедем к нам домой. Тебе же хочется домой, малышонок?
— Папулечка, я хочу показать Алисе мою комнату! Ну пожа-а-алуйста!
— Зайчонок…
— Ты меня любишь, папулёнок?
Манипуляторша мелкая! Алиса усмехнулась. Девочка даже ручки сложила в просительном жесте и нижнюю губку выпятила, будто готовилась заплакать. Папаша сдастся. Он не может не сдаться!
Матвей помолчал пару секунд и кивнул:
— Ладно, ладно, но только ненадолго! Договорились?
— Спасибо, папулечка! Спасибо, ты самый-самый хойоший папулёнок на свете!
«Папулёнок» обернулся, и Алиса утонула в его взгляде. Голубые глаза вымораживали до озноба, но она хотела этого и не боялась замёрзнуть. Говорят, смерть от холода самая лёгкая и приятная… Смерть от этих глаз будет хороша, а вдруг смерти не будет? Вдруг её пощадят и сжалятся над ней?