И вскоре Яра все-таки не выдержала. Она собрала волю в кулак и буквально притащила саму себя на кладбище. Могильная плита встретила ее теплом давно ушедших дней. Мама, верная своему долгу, продолжала заботиться о муже даже после того, как жизнь покинула его тело. Раз или два в неделю она приходила сюда, приводила все в порядок, приносила свежие цветы, сладкую выпечку, которую почти сразу съедали чайки, и его любимые лимонные карамельки, которые отец всегда держал в нагрудном кармане своей рыбацкой куртки.
Увидев эти карамельки, Яра тогда улыбнулась. Она вспомнила, как трудно было отделять фантик от липкой конфеты, и сердце защемило от ностальгии.
Присев на маленькую скамейку, больше похожую на детский стульчик, она погладила выбитые в камне буквы имени отца. Губы сжались в тонкую линию, а глаза неожиданно наполнились слезами. «Этого еще не хватало», – сказала она себе тогда, но как оказалось, этого действительно не хватало. Не хватало слез, горя и отца рядом. Все, что она подавляла в себе годами, наконец нашло выход. Она всегда, всегда вымещала боль в бесконечных делах и ссорах то с однокурсниками, то с Максом, который все никак не отставал от нее и был рядом в самые трудные минуты.
Когда они достаточно отдалились от того загадочного места с детсадовской скамьей, Яре пришлось сморгнуть несколько непрошенных слезинок, после чего ее вдруг кольнуло острое любопытство, которое, словно волшебная пыльца, рассеяло ее недавнее смятение.
– А ты что-нибудь знаешь об этом иностранце?
Макс, будто застигнутый врасплох, обернулся к ней, чуть задержав нечитаемый взгляд:
– Я? С чего бы? Из нас двоих эксперт – ты.
– Мало ли. Судачили чего в порту, например. Он же должен был когда-то заплывать на остров. За едой, рабочими, да чем угодно.
Макс пожал плечами, явно раздраженный:
– Не-е, – его голос звучал отрывисто и ломко, как трещина в старом стекле. – В глаза его не видел. И ребята наши тоже.
Яра помедлила мгновение, затем резко остановилась и рванула Макса за рукав. Он негромко вскрикнул, повернувшись к ней, и тут же оказался ослеплен светом ее нагрудного фонарика.
– Ты чего это?! – воскликнул он, зажмурившись и прикрывая лицо ладонью.
– В чем дело? Выкладывай, – потребовала Яра с акцентом детектива из фильма, который они с Максом смотрели накануне вылазки.
Ей показалось это забавным. Она даже специально удерживала свет на его лице.
– Да о чем ты вообще? – Макс вырвал свою руку и нервно потянулся к своему жилету.
Его взгляд метался по лицу Яры, будто пытался разгадать ее мысли. Вот теперь пародия на детектива уже не была в ее представлении шуточной.
– Тебе не понравился мой вопрос. Почему? – настаивала она, сделав шаг вперед.
Он мотнул головой и цокнул языком. Увел взгляд, словно хотел избежать неудобного разговора. Но Яра только сделала шаг ближе, напирая. Однако… Макс быстро двинулся к ней, выставил руки и с силой оттолкнул ее. Яра подавилась на выдохе, по инерции отступила на пару шагов и замерла в ступоре, глядя на друга широко распахнутыми глазами.
– Мне что, все твои вопросы нравиться должны? – выпалил он, совершенно изменившийся.
Макс не был похож на себя. Еще ни разу он не поступал с ней… Так. Он никогда не поднимал на нее руку, не толкал, даже когда они дурачились. Он ведь… Самый лучший парень и друг. Разве нет? Был таким всегда и всего минуту назад.
Но тогда почему теперь его черты лица в тусклом свете фонаря казались ей жесткими и непривлекательными, веснушки – блеклыми, а взгляд – ледяным и полным злобы? Даже его голос, обычно мягкий и теплый, прозвучал хлестко и грубо, как черствый засохший хлеб.
– Я что-то… Не то сказала? – прошептала Яра, пробираемая подкатывавшей дрожью.
Чувство беспомощности, онемения и тревоги пропитали ее до самых кончиков завитых волос. Она не могла двинуться с места, ноги просто отказывались ее слушаться, а кончики пальцев на руках, которые она инстинктивно прижала к груди, словно покрылись льдом. Яра всегда терялась в такие моменты, сжималась в комочек, становясь почти невидимой, готовая извиняться за все, даже за свое собственное существование.
Макс тоже не шевелился, все еще попадая под направленный фонарик. Так они стояли молча несколько бесконечных мгновений. Сердце Яры бешено стучало, гул крови отдавался в голове, а уши наполнялись невыносимым звоном.