Когда Юзеф наконец отошел от ремонтного транса, похлебка на столе превратилась в холодное месиво, забитое размякшим тестом. А где-то там, у самого забора фермы, слышались возбужденные родительские голоса и ржание коней. Парень принялся быстро шкрябать ложкой в тарелке, его заинтересованный взгляд блуждал по окну, затянутому бычьим пузырем, - туда, где громко переговаривались родители.
Их голоса постепенно приближались к дому, становились все громче. Юзеф напрягся, услышав истеричные нотки в голосе матери и басовитые взрыкивания отца. Парень осторожно выглянул в окно, и увидел, как родители, пузатый лысеющий здоровяк и маленькая иссушенная женщина с серым лицом, почти пританцовывая идут к дому.
Дверь с громким хлопком распахнулась, и сияющие родственники ввалились в комнату. Отец окатил гордым взглядом Юзефа, замерзшего с ложкой холодного размокшего теста у рта, и произнес:
- Сын, собирайся! - Он громко хлопнул ладонью по столу. - Тебя приняли в Академию Охотников, и повозка скоро будет здесь!
Кто-нибудь другой, другой сын других родителей, возможно возопил бы от радости, потому что Академия Охотников считалась престижным местом. Престижным и очень романтизированным. Со страниц книг и театральных подмостков на восторженных зрителей взирали суровые красавцы и красавицы, каждый день рискующие жизнью ради благополучия всего человечества. А если бы какой-нибудь другой сын и не прыгал бы от радости, то точно опешил бы от таких заявлений. Он ведь никаких документов никуда не подавал!
Но Юзеф всю жизнь прожил в этом доме, и знал, что родители просто тайно отправили документы, тайно встретились с представителями Академии и всё подписали. А теперь пришли с сияющими лицами, чтобы торжественно сунуть ему под нос эту чудесную новость.
-Но я не хочу…. - Попытался сопротивляться парень.
-Не выдумывай! - Отец протестующе стукнул кулаком по столу. - Ты своей херней механической ничерта в жизни не добьешься и не заработаешь! Только нас среди соседей позоришь. Ишь ты, машины он чинит! О чем люди подумают?
-Ой, сыночка! - С радостной истерикой в голосе взвизгнула мать. - Как хорошо то! Попадешь в такое престижное место, выучишься и будешь денег много зарабатывать! Станешь человеком наконец!
Юзеф кинул незаметный взгляд на мать, и спросил сам себя, - неужели он недостаточно человек для них? Он глянул на металлическую руку и едва заметно подрагивающие недочиненные пальцы. Видимо нет. Видимо нужно было оставить себе тот самый обрубок, оставленный ему, судя по всему, Богом Нихилом а не сорвавшийся шестеренкой механизма.
До Юзефа едва доносился басовитое гудение отца и истеричное стрекотание матери. Он молча смотрел в тарелку, склонив голову и перебирая пальцами воздух. Он тайком взглянул на довольного, словно сам поступил в Академию, отца, на мечтательно закатывающую глаза мать и понял, что сейчас уйти от желания родителей у него не получится. Они сильно закусила удила, скоро зубы о него искрошат, их глаза сверкали а груди запальчиво вздымаются. Они словно сами оказались в той самой Академии, куда хотели отправить сына. Они сами ходили по широким коридорам, вдыхали запах прекрасного будущего и возвышенно улыбались открывающимся возможностям.
Юзеф заглядывал в одухотворенные лица родителей, - они радостно и возбужденно жмурились, закатывали глаза и предвкушающе причмокивали, представляя себя в Академии. Вот только поступать туда придется на им, а их сыну. Юзеф закусил губу и опустил взгляд к окончательно потерявшей привлекательность похлебке.
Спорить парень не хотел - каждый раз, когда он уже собирался открыть было рот, то чувствовал укол вины, словно острая спица впивается в сердце и то трепыхается приколотой к доске птицей. Юзеф всматривается в лица родителей и вспоминает через что им пришлось пройти, как они страдали из-за него, и снова опускает взгляд к похлебке.
-Так что не выдумывай. - Отец бьет ладонью по столу и довольно надувается, глядя на приунывшего сына. - А то из-за тебя вечно одни потери семье! Вон генератор разбил ради какого-то кошака! Так что пойдешь в Академию как миленький.
Отец удалился в свою комнату, важно отдуваясь и подцепив подтяжки большими пальцами рук. Мать, истерично прощебетав что-то про то, как на такого перспективного жениха все девушки вешаться будут, ушла следом за отцом. Видимо уже и свадьбу планировать будут скоро - так, как она видится им.
Юзеф не сказал больше ни слова. Он молча доел похлебку, больше напоминающую хлебный жмых, густо замешанный на желеобразной и холодной капусте, и ушел к себе, собрав со стола детали. Чинить ему больше ничего не хотелось.