«Мерлин, только бы в этот раз всё получилось», — добравшись до своей спальни, подумал Сириус и, переодевшись, забрался под одеяло. Он так устал, что заснул очень быстро.
Эпилог. Часть 4
Эти дни Сириус работал так усердно, что приходил лишь к позднему вечеру и сидел за столом с крайне задумчивым видом. Вальбурге, конечно, хотелось бы думать, что это связано с некой приятной особой женского пола, но наблюдения за сыном уж больно не соотносились с её желаниями. Разве влюблённые люди бывают настолько бледными, хмурыми и голодными? Должно же быть вроде наоборот, а Сириус эти дни только и делал, что пытался переплюнуть Гарри и истреблял вместе с ним шоколад. Утром этого дня Вальбурга не выдержала и обратилась к нему:
— Сириус, я что-то не пойму… ты в оздоровительных целях кровопусканием чересчур сильно увлёкся или это у вас в Министерстве дементоры завелись?
Сириус, немного отхлебнувший чая, чтобы запить сладкое, подавился и закашлялся. Услужливый Кикимер по одному взгляду хозяйки всё понял и, приблизившись, хорошенько треснул его кулаком по спине.
— Сириус, ты заболел? — обеспокоился Гарри и протянул ему свою половинку плитки шоколада. — Вот, можешь и мой взять.
— Стой, хватит!.. — вскинув руку, предупредил домовика Сириус и тот отошёл в сторону. — Нет, я не заболел, брось, — ответил он крестнику и посмотрел на мать. — С чего ты… про дементоров взяла?
— Я же не слепая, — заметила она.
— А кто такие дементоры? — поинтересовался Гарри.
— Твари нехорошие, я тебе потом о них расскажу, — ответил ему Сириус. — Ты чай допил? — Гарри кивнул. — Отлично, тогда иди, нам это… нам тут с мамой поговорить кое о чём надо.
Гарри не стал спорить и покинул столовую вместе с Добби.
— И в чём же дело? — спросила Вальбурга и через какие-то мгновения поджала губы.
— В Волан-де-Морте… и осколках его души, которые называются крестражами. Один из них нашёлся в хранилище Беллы, точнее, его Кингсли случайно нашёл и принёс мне, — ответил ей сын и рассказал обо всём, что произошло за эти дни, а также о том, что он действительно несколько раз подряд на этой неделе виделся с дементорами.
Ради того, чтобы поговорить с Ноттом, Эйвери и другими близкими сторонниками Тёмного Лорда ему пришлось несколько раз слетать в Азкабан якобы по служебной надобности.
— Думаю, есть что-то ещё… помимо медальона, чаши, той тёмной книжонки, попавшей к дяде Сигнусу… Нутром чую, есть ещё какая-то дорогая безделушка и, может быть, не одна. Надо всё проверить и выяснить это раньше, чем оно опять само всплывёт.
Как же он за эти годы внутренне подрос и возмужал, подметила про себя Вальбурга, но осталась невозмутима.
— Да, вполне может быть. Я могу тебе чем-то помочь, дорогой?
— Нет, я… мы с Кингсли пока справляемся, но я дам тебе знать, если что-то понадобится.
Действительно подрос, опять подумала она и кивнула.
— Хорошо, ты только не переусердствуй и будь осторожен.
— Обязательно. И ты тоже… э-э… береги себя.
На этом Сириус поднялся из-за стола, поцеловал её в щёку и покинул столовую. А ведь когда-то, вернувшись в отчий дом с ребёнком на руках, он не решался к ней даже близко подойти, подметила про себя Вальбурга, проводив сына взглядом. Впрочем, такие мелочи она сегодня подмечала не без причины. Нанятый ею работник наконец-то дал о себе знать, и в короткой записке, которую принесла не сова, а ворона, было сказано, что после захода солнца нанимательнице следует посетить фамильный склеп и приготовить деньги. Возможно, стоило рассказать об этой записке Сириусу и попросить сходить с ней, но, учитывая то, что он поведал о своих делах, Вальбурга решила не грузить сына ещё больше. Начнёт ещё переживать за неё, беспокоиться или же сомневаться в нанятом ею работнике… пусть уж занимается не менее важным делом, а с призраками прошлого она как-нибудь разберётся сама.
— Кикимер, отправляйся в банк и сними пять сотен золотых.
— Да, госпожа.
Этот день показался Вальбурге невероятно долгим, несмотря на разные хлопоты и Гарри, несколько раз прибегавшего к ней со всякими вопросами. После захода солнца Вальбурга оставила с ним не только Добби, но и Кикимера, которой уж точно не допустит беспорядка в доме, а сама накинула мантию, повязала на голову тёмный платок и трансгрессировала с крыльца прямо ко входу к фамильному склепу.