— Регулус… Арктурус… Блэк… силой, данною мне… я призываю тебя! — властно сказал он и, откинув голову, приложил обе ладони к груди её сына.
Пламя факелов дрогнуло, и Вальбурга почувствовала лёгкий ветерок, пробежавшийся по залу. Она глянула по сторонам, но там никого не было, на стенах лишь выделялись безмолвные имена предков.
— Здравствуй… матушка, — вдруг послышался до боли знакомый голос со спины, и Вальбурга медленно повернулась.
Регулус стоял в шаге от неё, бледный и полупрозрачный, как и все призраки. Он был так же молод и хорошо одет, как и тот, кто лежал на столе, разве что его лицо выражало эмоции. Оно было печальным, и глаза, что некогда смело смотрели ей прямо в лицо, теперь были обращены к полу.
— Спасибо, что вернула меня, — сказал он, — там, вдали, мне было так темно, одиноко и тоскливо…
— Если бы я знала… я бы вернула тебя раньше, — найдя в себе силы, ответила ему Вальбурга.
— Ничего, так тоже неплохо. Прости, что… подвёл тебя и исчез, я не мог поступить по-другому, я…
— Что за чушь ты несёшь, сын, ты никогда меня не подводил!
Из-за резкого высказывания матери Регулус перестал смотреть в пол и поднял на неё недоумённый взгляд. Вальбурга же втянула в себя немного воздуха и сделала небольшую паузу, чтобы не дать голосу дрогнуть.
— Если бы я тогда знала… что из себя представляет Тёмный Лорд, я бы пошла вместе с тобой и сожгла всех этих мёртвых загребущих тварей, выползающих из озера, — сурово сказала она. — Если уж кому и стоит здесь извиняться, то уж точно не тебе, мой дорогой.
— Я… не понимаю, ты… не сердишься на меня, матушка? — растерянно спросил Регулус, и она покачала головой.
— Мы уничтожили несколько крестражей, сын, и если найдём новые, то уничтожим и их. Эта подлая тварь ответит за всё. За все лживые обещания и сладкие речи, за всю бесценную кровь, которую она посмела выпить из Блэков.
— «Мы»? О ком ты говоришь, матушка? О себе и отце?
— Нет, мой дорогой, отец меня оставил в то же время, что и ты, скоро ты с ним наверняка встретишься, а я говорю о себе и о Сириусе.
Удивление в лице Регулуса сменилось чем-то иным. Он всё ещё оставался полупрозрачным, но при этом как будто бы ожил. По крайней мере, об этом говорило его переменившееся лицо и блеск в глазах.
— Ты… ты ведь не шутишь, матушка? Ты и Сириус… Вы… то есть… Вы помирились?!
— Именно так, дорогой.
Губы её сына медленно изогнулись в улыбке.
— Это… самое прекрасное, что я слышал за все эти годы. Теперь я буду спокоен. За тебя, матушка, и за Си…
Регулус вдруг исчез и снова перед ней появился.
— Он не сможет удерживать меня здесь долго, — сказал сын, посмотрев ей за спину. — Я должен уйти. Прости, что не могу остаться в мире живых. Мне… будет здесь тяжело, невыносимо.
— И не надо, — сказала ему Вальбурга, — нечего тебе здесь болтаться как дерьму в проруби. Иди, дорогой, ты заслужил покой. Однажды мы снова увидимся и больше никогда не расстанемся.
Регулус кивнул и протянул руку. Она чувствовала прохладу, исходившую от его ладони, когда он коснулся её щеки.
— Я люблю тебя, матушка, — сказал сын на прощание и растворился.
В стороне был слышен тяжкий вздох, и, повернувшись, Вальбурга увидела, что работник убрал ладони от тела её сына.
— Если тебе когда-то придётся туго и понадобится помощь, не забывай о Блэках, — сказала она ему. — Если не застанешь меня в живых, так напомни обо мне тем, кого встретишь, они поймут.
— Хорошо, госпожа, — отозвался работник, — я передам таким, как я, что Блэки нас уважают и ценят. Будьте уверены, если хоть кому-то поступит предложение навредить Блэкам, они его отвергнут. Никакие деньги их не переубедят до тех пор, пока вы первыми кого-то из нас не оскорбите.
На этом он коротко кивнул и направился к лестнице. Вальбурга же закрыла глаза и несколько раз взмахнула палочкой. Когда она снова увидела свет, то ни стола, ни тела больше не было. В стороне лишь появилась ещё одна надпись с именем и датами жизни и смерти. Теперь сын лежал рядом с её мужем, когда-то и она будет рядом с ними, подумалось Вальбурге и спустя минуты она отправилась домой. Чуть позже, во время ужина, она сидела за столом и думала всё о том же… Если бы был хоть какой-то шанс всё изменить, она бы поменялась с Регулусом местами. Будь сын жив, он бы непременно признал правоту старшего брата и снова с ним поладил. Её мальчики смогли бы жить в мире и выручать друг друга.
От разросшихся впечатлений и мыслей Вальбурга не питала этим вечером ни особого аппетита к еде, ни интереса к разговорам за столом, поэтому выпила только чай и ушла к себе. Сидя на кровати в спальне, она выдвинула ящик прикроватной тумбочки и потянулась к самому ценному. Конверты с письмами младшего сына стояли ровно в ряд, а сбоку от них были аккуратно сложены колдографии. Вальбурга взяла ту, где Регулус и Сириус были ещё маленькими и стояли у кресла, улыбающиеся, раскрасневшиеся и взлохмаченные. Как обычно игрались и бегали по дому. Они были такими маленькими и такими дружными… возможно, такими же они и остались бы, если бы она не начала вбивать между ними клинья.