— Принимаю тебя, как мать принимает дарованное ей дитя…
Часть того, что мать говорила, пока ходила вокруг Гарри и добавляла в чашу ингредиенты, Сириус не понял и сам. Возможно, она произносила что-то на латыни, которой он не увлекался. Пару раз он непроизвольно дёргался, особенно когда видел в её руке здоровый украшенный какими-то символами кинжал, но, хвала Мерлину, ничего ужасного не произошло. Матушка лишь срезала прядку волос с головы Гарри и бросила в чашу, а потом срезала и свою. Что-то в чаше горело, помимо их волос, ощущался неприятный запах и нарастал звук потрескивания.
— …отныне пусть почившие Блэки хранят тебя, как хранят живые, раздели с нами нашу долю, а мы разделим с тобой твою…
Сейчас, спустя годы, тот ритуал казался крайне странным, если не сказать диким, но ведь оно того стоило. Спустя неделю после древнего крещения Гарри наконец-то был освобождён от заточённой в нём тёмной сущности, а её новый владелец дал Непреложный обет убраться как можно дальше и пинком с ноги был спущен с крыльца. Вот только кто бы мог подумать, что Волан-де-Морт наделает осколков так много? Гарри быстро рос и ему исполнилось два года, когда Сириус стал присматривать для него новую кроватку, а матушка заметила, что, возможно, ребёнку пора присматривать не кроватку, а другую комнату, не будет же он вечно маленьким и спать под присмотром взрослого.
— Ну да… тоже верно, — согласился с ней Сириус и, поморщившись, осторожно уточнил: — А что, ты… ты готова отдать ему комнату Регулуса?
Судя по невозмутимому лицу матушки, она, похоже, уже это обдумала и сказала, что готова. Ни она, ни уж точно Сириус не могли предположить, что именно это действие снова столкнёт их с тёмной сущностью Волан-де-Морта. Матушка всего лишь велела Кикимеру собрать вещи Регулуса в коробки и убрать на чердак, как вдруг домовика переклинило… сперва он стал беспокоиться и всё переспрашивать, а потом вконец разнервничался и у него случилась истерика… Один хозяйский приказ шёл вразрез с другим хозяйским приказом, по которому он должен был уничтожить какую-то вещь. Кикимер бил себя и слезливо просил как можно суровее наказать, а матушка сидела, поджав губы, и молча смотрела на него. Впрочем, Сириус был поражён не меньше. Он-то считал, что его брат был трусом и слабаком, а оказалось, что Регулуса не зря назвали в честь яркой звезды в созвездии Льва. Однажды брат понял, как заблуждался в Тёмном Лорде, и совершил глупый, но крайне храбрый поступок. Регулус отдал жизнь, пойдя против своего кумира, и забрал медальон, что содержал часть его души. Всё это время медальон находился в доме на Гриммо.
— Кикимер не виноват, что Регулус отдал ему приказ ничего тебе не говорить, — впервые встал на защиту сварливого домовика Сириус. — Он и так сделал всё, что мог, и…
— Я и без тебя знаю, кто виноват, — лишь сухо отрезала матушка и ушла из столовой.
Кикимер не был наказан, в их доме лишь снова появился гоблин, принял какой-то заказ, а спустя несколько дней принёс шкатулку, наподобие той, из которой Винки по приказу Крауча выпустила дементоров.
— Сириус, дай-ка мне ту мерзость на цепочке! — приказала матушка, сидя на диване в гостиной.
Сириус отдал ей медальон, а она бросила его в шкатулку и взяла в руку волшебную палочку.
— Что ты хочешь…
— Адеско фаер! — сказала матушка раньше, чем он успел закончить вопрос, и закрыла крышку.
Послышался отдалённый звук, напоминавший раскат грома, и шкатулка в руках матери почернела и очень быстро рассыпалась в пыль, которую она стряхнула с ладони. Такая же шкатулка спустя годы была заказана, когда дядя Сигнус чуть не сыграл в ящик.
— Слушай, я ведь не дурак и понимаю, что тогда, когда вы мне все сказали, что книжонка исчезла, а тестю внезапно полегчало, вы что-то сделали для этого, — нарушил возникшую в кабинете тишину Кингсли. — Я не прошу тебя признаться, я…
«Конечно же сделали», — мог бы сказать Сириус. Теперь было понятно, почему зять пришёл к нему. По долгу службы Кингсли следовало бы предъявить чашу начальнику или же сдать в Отдел тайн, но это грозило тем, что появятся вопросы, откуда чаша взялась, а это может вывести на Беллатрису, которой будет грозить Азкабан. Сама мысль об этом претила сердцу Кингсли.
— …я просто не знаю, что мне делать. Не могу же я штуку выбросить или оставить в хранилище, как будто ничего не видел и не понял.
— Нет, конечно, молодец, что пришёл, — наконец сказал Сириус, обратив на него взгляд. — Я тебе помогу, идём, — прибавил он и, поднявшись на ноги, схватил со спинки стула мантию.