— Тяжёлая неделя выдалась. Дома с женой из-за ерунды поцапались, теперь она со мной не разговаривает. — Михаил неторопливо достал из кармана пачку «Русского стиля» и, щёлкнув зажигалкой, прикурил. Посмотрев на окна дома, он задумчиво произнёс: — А теперь вот убийство Аркадия. Мы же все в одной школе учились, я на класс младше вас был…
— Да, Аркашка в «А» учился, а я в «Б». Нормальный был парень… А уж насчёт тяжёлой недели — это ты прямо в точку попал. За то, что я арестовал эту Иразову — ну, которая и правда инвалидом оказалась, — подполковник чуть мне голову не оторвал. Да что там греха таить, весь отдел надо мной тупо ржал. Даже местный канал репортаж про это снял. Вот ведь гадство! Но ты же сам видел: она копия, просто копия Санниковой!
— Да, девчонка похожа на Марго как две капли воды, — кивнул Терёхин. — Натерпелась бедняга! Мало того что она реально ходить не может, так ей это ещё и доказывать пришлось!
— Ладно, не дави на больную мозоль, — виновато вздохнул капитан. — Докурил? Пойдём опрашивать родных Сагановича. Надо хоть здесь не облажаться.
— Хотелось бы, — согласился Терёхин, отбрасывая окурок на дорогу. — Убийца сам себя не поймает.
Они вошли в большой красивый дом с мансардой и балконом, увитым диким виноградом. Дверь открыла Светлана, жена Аркадия, и молча проводила их внутрь. Оказавшись в просторной комнате, они увидели Татьяну Саганович, мать убитого. Она поливала цветы: их было так много, что комната напоминала оранжерею.
— Добрый день, — поздоровался старший лейтенант.
— Для кого-то, может, и добрый, но точно не для нас. — Жена Аркадия подняла на Терёхина заплаканные глаза. — Мы потеряли сразу двоих близких людей.
Светлана была крупной девушкой с высокой пышной грудью — погибший Владимир был её двоюродным братом, и некоторое сходство, хотя и весьма отдалённое, между ними угадывалось.
— Простите… — Михаил стушевался. — И примите наши соболезнования.
— Я понимаю, что сейчас не лучшее время для разговора, — Исаев старался говорить тихо и неторопливо, — но, возможно, вы знаете что-то такое, что поможет нам скорее поймать убийц. Поэтому мы вынуждены побеспокоить вас и задать некоторые вопросы.
— Спрашивайте. — Мать Аркадия поставила лейку на широкий подоконник и присела в кресло-качалку.
Ей было пятьдесят четыре года, но выглядела она намного старше. Двадцать с лишним лет работы на цементном заводе превратили её в очень худую, болезненную женщину с бледной кожей и множеством преждевременных морщин на лице. А теперь на её плечи легла ужасная смерть сына и как будто придавила её своей тяжестью.
— Татьяна Борисовна, я знаком с вашим сыном ещё со школы и потому знаю, что он был хорошим человеком, — как можно мягче начал Терёхин. — Уверен, что Аркадий не был замешан ни в чём криминальном, но всё же по долгу службы должен спросить… Вспомните, пожалуйста, перед убийством не происходило ничего странного? Может, какие-то угрозы, записки, необычные телефонные звонки, незваные гости, конфликты?
— Нет, ничего такого я не замечала, — ответила старшая из женщин. — Может, Светочка что-то заметила?
— Да нет. — Светлана вздохнула. — И Аркаша, и Володя вели себя совершенно обычно, каждый день шли работать в свой магазин.
Татьяна согласно кивнула.
— А враги могли у них быть? — продолжал спрашивать Михаил. — Может, кто-то занимал у них деньги или они…
— Нет! Я же говорю, — Света оборвала старшего лейтенанта, на глаза её снова навернулись слёзы, — они были хорошие ребята, их все любили! Да, Володька был увалень, но все знали, что он и мухи не обидит! Даже если выпьет лишнего, так спать завалится, и всё! А Аркаша вообще был самым добрым человеком на свете! Откуда у них враги?!
— Простите, я должен был задать эти вопросы, — сконфузился Терёхин. — Но если вы что-то вспомните или узнаете, то сообщите, пожалуйста.
— Конечно, мы всё понимаем, — сказала мать Аркадия и вдруг зашлась сильным удушающим кашлем, который, по всей видимости, был для неё ещё и болезненным. Когда приступ прошёл, она с трудом заговорила снова: — Вот видите, что бывает, если дышать много лет цементной пылью. Как только мой Аркаша узнал о том, что я больна, он буквально заставил меня уволиться из этого адского места. Тогда он был ещё совсем юн, но сказал, что мы не пропадём с голоду. Ездил на вахты и своим горбом зарабатывал деньги нам на жизнь. Со временем открыл свой магазин. Там его и убили…
Женщина заплакала тихо, без всхлипываний. Слёзы медленно скатывались по её сухому лицу и падали на ковёр. Полицейские, опустив головы, направились к выходу, но тут она вдруг сказала срывающимся голосом: