Я знаю, что поступил с тобой очень несправедливо, когда составлял свое завещание. Но ты должен меня понять и простить. Признаюсь тебе, дорогой сынок, что у меня были сомнения относительно тебя. По собственному недомыслию я ошибочно считал, что ты не мой сын. Твоя матушка, мир праху ее, была особой легкомысленной, склонной к авантюрам и необдуманным поступкам. Тем не менее, я всегда любил ее и продолжаю любить и поныне. Так как по законам нашего королевства нотариально заверенное завещание не может быть пересмотрено, я к великому моему сожалению не могу перераспределить мое имущество так, чтобы часть его перешла тебе. Но я хочу исправить свою жестокую и несправедливую ошибку. В деревне Мартенек живет мой старый друг и компаньон Жиль Кацбалгер. Незадолго до того, как я слег со своей болезнью, я вложил в предприятие Кацбалгера немалую сумму в имперских дукатах. Несколько дней назад мне пришло письмо от Кацбалгера, в котором он сообщил, что готов выплатить мне мою долю прибыли. Я хочу, чтобы эти деньги достались тебе. Твои братья Мартьен и Кола ничего о них не знают. Отправляйся к Кацбалгеру, покажи ему это письмо и забери себе мою долю. Это то немногое, что я могу для тебя сделать.
Сим препоручаю тебя, дорогой сын, воле Бессмертных и желаю тебе не повторять ошибок твоего бедного отца
Итак, по всей видимости, эта трогательная писулька — затравка моего квеста. Если так, нечего торчать на этой поляне, тем более что я сделал еще одно довольно неприятное открытие. У меня нет никакого оружия. То ли так задумано, то ли гребаный Консультант что-то упустил из виду. Ладненько, главное, что у меня есть деньги. Надо добраться до ближайшего населенного пункта и посмотреть, чем там можно разжиться.
Засунув письмо папаши Пертинакса в сумку, я двинул быстрым шагом по лесной тропе. Все мои мысли были о ситуации, в которой я оказался. То, что все происходящее со мной не кошмар и не плод больного воображения, было очевидно. Я мог ощущать запахи цветов, слышать шелест листвы и пение птиц, солнце припекало мне голову, грубая холстина рубахи неприятно драла кожу на спине и плечах, кожаная мотня натирала ноги — и не только ноги. Все это слишком реально, чтобы быть галлюцинацией. Одно понятно — хочу я того, или нет, но мне придется выполнить треклятый квест, чтобы вернуться домой, в свой мир, в свое время, в свою уютную квартиру, чтобы стать не лохом Алекто (блин, до чего омерзительно звучит!), а Лехой Осташовым, гражданином Российской Федерации и аспирантом-филологом. Парнем, который больше никогда не будет играть в компьютерные игры, даже если его попросит об этом сам Билл Гейтс.
Лес начал понемногу редеть, сплошная чаща стала разваливаться на небольшие рощицы, и очень скоро я увидел вдалеке группу строений. По всей видимости, это и была деревня Мартенек. Тропка, по которой я шел, теперь вывела меня на поля с колосящейся пшеницей. Если использовать наш земной календарь, то сейчас в этом мире должно быть начало августа. Работников в поле я не заметил, хотя день был погожий. Это было странно, но мне совершенно не хотелось искать причину такой непонятной лени местных жителей. Я прошел еще с километр и скоро вышел на широкий тракт, ведущий прямо к деревне.
Здесь мне впервые встретился человек. Какой-то пожилой крестьянин ехал в деревню на повозке, запряженной ослом. И повозка, и осел, и крестьянин ничем не отличались от своих земных собратьев.
— Добрый день, отец! — крикнул я, помахав крестьянину рукой. — Не в деревню ли едешь?
— Приветствую, уважаемый лох, — ответил старик и остановил повозку.
Меня как обухом по башке саданули. Проклятый Консультант! Ведь сказал же, сволочь, что мой незавидный профиль никто здесь не заметит. Ну, встречусь я с этим говнюком, я ему покажу…
— Что-то не так? — крестьянин перестал улыбаться.
— Нет-нет, отец. Это деревня Мартенек?
— Она самая, уважаемый лох.
— Превосходно, — я скрипнул зубами. — Не подвезешь ли до деревни?
— Охотно, уважаемый… — Старик осекся, поймав мой взгляд. — Десять соверенов.
— А не жирно ли будет?
— Совсем не жирно. А коли жалко денег, топай пешком дальше.
— Прощай, — я понял, что старик задрал цену как минимум в десять раз. Учтем на будущее, что здесь все видят во мне…Язык не поворачивается назвать кого. И при удобном случае попытаются развести. Вот я и не буду таким словом. Пусть едет дальше на своей таратайке. До деревни не так далеко, прогуляюсь без проблем.
Я демонстративно плюнул в дорожную пыль, смерил старика-рвача презрительным взглядом и зашагал к деревне.
Мартенек оказался грязной и убогой деревушкой: дома были глинобитные с соломенными крышами, дворики перед ними были отгорожены от улицы низкими плетнями — курица перепрыгнет. Воздух пропитывал ядреный запах навоза, отбросов, псины и невычищеного свинарника. Кудлатые грязные кабыздохи тявкали на меня едва ли не из-за каждого забора. У домов возились крестьяне — в большинстве молодые крепкие ребята в сермягах и деревянных башмаках, и девушки в холщовых платьях и платках, похожих на детские чепчики. Местные народ показался мне не блещущим красотой — мужчины были низкорослые и широкоплечие, с мрачными неприветливыми физиономиями, женщины мелкие и чернявые. Мое появление было встречено с молчаливым интересом, крестьяне и крестьянки таращились на меня, но заговаривать никто не решался. Тогда я сам решил начать разговор.
— Добрый день, уважаемый, — сказал я коренастому мужику, чинившему плетень. — Это ведь Мартенек, не так ли?
— Мартенек-то Мартенек, — ответил мужик, даже не глянув на меня. — Чего надо-то?
— Что-то смотрю, у вас в полях никто не работает.
— А праздник сегодня, — заявил мужик. — День Землицы-Хранительницы. Нельзя на земле работать.
— Понятно. Я тут ищу одного человека, Жиля Кацбалгера.
— Пять соверенов.
Я с трудом поборол желание как следует врезать этому парню по загривку.
— Один соверен, — предложил я, взяв себя в руки.
— Ладно уж, — крестьянин взял у меня серебряную монету, попробовал на зуб и тут же затолкал ее за щеку. — Толстого Жиля ищешь? Это в корчму идти надыть.
— Понял. А кузнец у вас тут есть?
— А как жа. Кузнец есть.
— Где мне его найти?
— Один соверен.
— Поцелуй меня в зад, — ответил я и пошел искать корчму.
Глава пятая. Трактирщик и кузнец
Ну и народ! Сплошные хакеры.
Корчма располагалась примерно в четверти километра от деревни, у самой дороги — большой сруб с двускатной драночной крышей и просторным двором. Во дворе стояло несколько подвод, а у коновязи мирно жевали сено из яслей с десяток лошадей. В центре двора красовался колодец, но я не отважился напиться из него — ведро на веревке журавля больше напоминало помойную бадью. Тут же играли детишки, грязные как шахтеры после смены. Игра заключалась в том, что детки по очереди швыряли камни в спящего у забора мертвецки пьяного мужика и хлопали в ладоши, когда мужик после удачного попадания начинал издавать разные малоприятные звуки.
Внутри корчмы было темно, чадно, а смесь запахов была такая, что меня чуть не стошнило. Мда, подумал я, не «Макдональдс» и даже не привокзальная закусочная. За длинными скользкими от жира и пролитого пива столами закусывали несколько гостей — по всей видимости, хозяева стоявших во дворе подвод. Вид и запах пищи вполне соответствовал тем мерзким звукам, которые издавали едоки, поглощая свой обед. На меня они даже не глянули. Я им был по барабану. Поискав глазами, я увидел в дальнем углу что-то вроде барной стойки, а за ней — тучного мужчину с шикарными бакенбардами а-ля самодержец Александр Второй.
— Что нужно? — осведомился мужчина, когда я подошел к стойке. — Поесть? Выпить? Комнату?
— Ни то, ни другое, ни третье, — сказал я, хотя мне очень хотелось есть и пить. — Я сын Пертинакса.