Свинцом нерестится масса,твоя столица не стоит мессы.Но всё же ты не сдавайся,команданте Чаушеску.
Тонкий голосок с холма —флейта одинокого пастуха.Кто стреляет, тот без греха.Кто упал, на том и вина.Падают пластмассовые куклыв домашнем тире истории.Члены будущей директорииделят кастрюли на кухне.
Достаточно одного жеста.Не хватает одного часа.Но всё же ты не сдавайся,команданте Чаушеску.
Рыбы, моллюски, гекконы…
Рыбы, моллюски, гекконы.Вместе – икона.Видишь ли контуры Бога?Вижу немного.Фоном дано побережьекак бы небрежно:люди на катамаране,горы в тумане.Свет собирается в точке,дева на бочкевьётся змеёю без звука.Стрелы из лукападают в грудь Себастьяна.Пиво из крана.Всё переходит на цифру.Дева на цитрусмотрит, и цитра играет.Чудо вай-фая.Бегают вдоль побережьятут постоянноВера, Надежда —две посёлковых собаки,и на груди Себастьянаалые маки.
Сказали: «тайны Бытия»…
Сказали: «тайны Бытия»,а мне послышалось: «Батыя».Я помню, родина моя,твои мелодии простые.Четыре палка, два струна —такой выходит человечек.И не кончается строка,но меньше мига длится вечер.Перед акыном быт и трудлежат кругом, как обе степи.То на ночь выпускают в пруд,то утром снова ловят в сети.И в порошок для серных ваннсудеб размалывают спичкиОрда и Орднунг – жернова,притёртые до обезлички.
Не покидайте, милые мои…
Не покидайте, милые мои,родных краёв питейные галеры.Не уходите в верхние слоиотравленной озоном атмосферы.А всё равно не слушают: ушли,не дождались лицейской годовщиныклеймёные губители земли,цисгендерные белые мужчины.Повсюду воцарилась благодать,вернулся мир и стало вечным детство.Да, надо было выучиться ждать,и вот оно случилось наконец-то.Но будет день, когда из темнотыв заброшенные явятся таверныцисгендерные белые скотыс тетрадками своих стихотворений.И с криками: «Да здравствует Лицей!» —стаканы дружно сдвинут обормоты.Спустись в овраг, поройся в багреце:там паспорта и свежие банкноты.
В минувшую среду, была не была…
В минувшую среду, была не была,анализы сдал он на антитела.Бумага ему показала, что в нёмживёт антитела огромный объём.Фактически тело чужое, а он —одна оболочка, реторта, баллон.С тех пор он с работы уходит к шестии в паб отправляется «О’Флаерти»,куда ксеноморфы приходят кутитьи очень за пиво не любят платить.И там, наливая тому и тому,он их вопрошает сквозь пьяную тьму,весь вечер кочуя к столу от стола,про тело чужое, про эти дела.Кто я? Это я? Или я – это он,а я – оболочка, реторта, баллон?Но что ксеноморфу земная тоска?Ему б на халяву побольше пивка,и сизая вечность стоит перед ним —не то вышибала, не то херувим.
Мы выучили все их имена…
Мы выучили все их имена,их адреса разметили на карте.Но сгинул Холмс, и Ватсону хана,и запропал профессор Мориарти.Как будто итальянская на слухфамилия? Не шефом ли в Соррентоустроился? А что до этих двух,молчит и гугл, и новостная лента.Но как же Рейхенбахский водопад,зачем он в небо тянется лианой?– Такое чувство, что за мной следят, —растёт из сердца голос деревянный.– Такое чувство, что моя рукав комоде кость нашарила без спроса.– Оно пройдёт. Заморишь червячка,и снова вдаль покатятся колёса.Стол, холодильник, вешалка, постель —переживём ещё одну неделю,но где-то возле плинтуса есть щель,и весь преступный Лондон в этой щели.Убийцы, похитители камнейи похотливых лордов шантажисты —вся шушера давно минувших дней.О, как же ваши помыслы нечисты!В ночи они выходят на паради каблуками цокают по плитке,и мечется растерянный Лестрадот бара к бару, осушая пинты.– Где доктор мой? Где верный мой скрипач?Распалась цепь, и век летит в клоаку.Дорогой слёз, дорогой неудачсэр Баскервиль ведёт свою собаку.Но нету веры этим дураками грош цена их пройденным этапам.Я Шерлок Холмс, а Лондон – таракан.Покажется – его прихлопну тапком.
Надоело делать то, что звалось экономикой…
Надоело делать то, что звалось экономикой,устали быть Сизифами подземные гномики.Сколько ни паши, в кармане свищет ветерок.В это тухлое время надо делать глэм-рок.Глэм-рок – это ребята с вечной «бэйби» в мозгах,это бритые ноги в волосатых сапогах.Это полыхание разбитых витрин,это мраморный дворец под вывеской Latrinе.Лейбористы, консерваторы – то псих, то урод.Всё летит к едрёной матери, а мы наоборот,из утробы той же матери выходим, плюясь.Посмотрите на нас внимательно, запомните нас.Глэм-рок – это хруст внутривенных льдинок.Глэм-рок – это двух бухих басов поединок.Это тёмные клубы, это жирные бабы,у которых в волосах поселились крабы.На каждой свалке есть бутылки, а работа не волк.Галдят из ящика эксперты, хоть один бы умолк.Ты же знаешь всё на свете, расписной голубок,так расскажи нам, чёрный ворон, что такое глэм-рок?Это красная улыбка во всю серую стенку,это тощие коровы танцуют летку-енку,это огненным коктейлем развороченный живот,это ангелов над нами полицейский разворот.