— Вы будто оправдываете его, — сказал Корепанов.
— Боже упаси. Я просто пытаюсь найти объяснение.
— И вы его нашли?
— Давно. Я уже как-то говорил вам, что там, где появляется жадность, совести приходится потесниться.
— Ну ничего, я с ним поговорю, — с угрозой в голосе произнес Корепанов. — Я с ним так поговорю…
Он посмотрел на Коваля. Интересно все-таки, что же он посоветует? Но Ульян Денисович курил и молчал. Алексей заметил, что Коваль всегда вот так молчит и курит, чуть запрокинув голову, обдумывая ответ. И когда больного обследует, он тоже долго сидит у койки и думает, прежде чем сделать заключение. Он терпеть не может поспешных, необдуманных ответов. Но что тут думать? Ведь все ясно.
— Я бы его просто выгнал, — не выдержал Корепанов.
Ульян Денисович продолжал спокойно курить. После глубокой затяжки сказал:
— Выгнать — дело нетрудной.
— Что же вы посоветуете?
— Поговорите с ним. Только очень осторожно. Лучшего специалиста-отоларинголога у нас в области пока нет. И вы как руководитель не можете с этим не считаться.
— Ас тем, что он поборами с больных занимается, я должен считаться?
— Поговорите с ним. Только не доводите до конфликта.
Алексей позвонил в ушное отделение, пригласил Ракитина и, осторожно подбирая слова, изложил свои претензии. Ракитин был возмущен. Да, он берет с больных деньги, но ведь Алексей Платонович знает, за что. Больные могут приходить сюда, в поликлинику. Разве хоть одному было отказано? Но если кто приходит на дом… Да, он посылает на койку больных и со своими записками из дому. Если человек нуждается в срочной операции, не оставлять же его без помощи только потому, что он пришел на квартиру к врачу, а не в поликлинику. Кстати, вот за такой отказ и надо привлекать к ответу. По этому поводу даже специальная статья есть в Уголовном кодексе… Конечно, Алексей Платонович вправе распорядиться, чтобы с такими направлениями не принимать на койку даже для срочных операций…
— Вы знаете, что я этого не сделаю, — сердито сказал Корепанов. — И вообще, я вас пригласил не для того, чтобы спорить о частной практике. Мое отношение к ней вы уже знаете. Но я требую, чтобы вы не переносили свою частную практику под крышу вашего отделения. Как это сделать, вы знаете лучше меня.
— Не понимаю, чего вы хотите?
— Чтобы вы не брали денег с больных.
Ракитин благодушно улыбнулся.
— Если вы имеете в виду отдельные случаи благодарности…
— Я имею в виду не отдельные случаи благодарности, а систематические взятки, — резко произнес Корепанов. — Если хотите — вымогательство.
Кровь ударила в лицо Ракитину.
— У вас нет оснований… — Он встал.
— Если бы у меня не было оснований, — поднялся и Корепанов, — я бы не приглашал вас для этого разговора.
— У вас есть какие-нибудь факты? — сузил глаза Ракитин.
— У меня есть сигналы.
— И на основании каких-то нелепых сигналов вы позволяете себе оскорблять советского специалиста? Представьте хоть один факт и тогда корите.
— Когда у меня будет хоть один факт, — сказал Корепанов, — я передам дело прокурору. Постарайтесь, чтобы у меня не было ни единого факта.
Ракитин несколько минут молча смотрел на Корепанова. Потом спросил:
— Это все?
— Все. И учтите: я не бросаю слов на ветер.
Алексей был убежден, что теперь уже, наверное, Ракитин выйдет из кабинета, хлопнув дверью. Но тот продолжал стоять, глядя на Алексея. Молчание затянулось. Алексей первым нарушил его.
— Вы хотите еще что-то сказать? — спросил он неприязненно.
— Да.
— Пожалуйста!
— Вы думаете, что сидите на трене, — язвительно произнес он. — А в действительности это не трон, а бомба, которая может каждую минуту взорваться.
— То, что вы называете бомбой, — сказал Корепанов, — на самом деле шутиха. А я, кстати сказать, немного знаком с пиротехникой. Так что пиротехническими эффектами меня не запугать. Давайте серьезно.