— Ну, как знаешь, — поднялся Мильченко, — я тебе добра хочу.
— Какое же это добро, если я после вашего заключения должен все работы приостановить? Мы ведь привлекаем таких, которым труд не во вред.
— Не положено, Алексей Платонович, понимаешь, не положено… А что с рабочей силой у нас плохо, я и без тебя знаю… На этом официальный разговор считай законченным. Теперь — не официально, по-дружески. Ты вот на меня обиделся, что я форму не соблюдаю, к тебе предварительно не явился. Но сам ты тоже форму нарушаешь. Я все истории болезни просмотрел: ни в одной пометки нет о том, что данному человеку такая-то и такая-то работа не противопоказана. Ну, вот и все. А дальше сам понимай. Будь здоров, — и он дружески протянул Корепанову руку.
«Ведь вот же как получается, — думал Алексей после ухода Мильченко. — Ты против человека, как еж, ощетинился, а он к тебе с душой… Вот как в человеке ошибиться можно».
А спустя три дня, когда Корепанов прочитал выводы на жалобу Никишина, ему стало не по себе. Очень уж неприглядно выглядел в этих выводах он, Корепанов.
— Что, не нравится? — спросил Мильченко.
— Мало сказать — противно.
— Так ты же сам заявил, что в жалобе все правда. Что же тебя, по головке погладить за все это? — пренебрежительно ткнул пальцем в письмо Никишина Мильченко. — Или, может быть, благодарность вынести?.. И не хмурься. Ничего же в сущности не произошло. Даже взыскания не наложили. Даже на вид не поставили. Простой беседой отделался. Другой поблагодарил бы, а ты хмуришься. Давай подписывай. Вот тут. Пиши: «С выводами ознакомился».
— Да не согласен я с такими выводами.
— Ну что за человек! — уже с досадой сказал Мильченко. — Ты с выводами ознакомился? Ознакомился. Ну, вот и пиши, что ознакомился. А там согласен ты или не согласен — твое дело. Я же от тебя ничего не требую. Мне жалобу закрыть надо, пойми ты. А потом она пойдет вместе с выводами в архив, пылью покроется, вот и все. Давай пиши.
Поразмыслив немного, Алексей решил, что Мильченко по-своему прав. Но что значит — «ознакомился»? Что это, циркуляр к сведению, что ли? Надо ж ведь как-то выразить свое отношение к этим выводам или не надо?
— Ну что ты думаешь над пустяком? — спросил Мильченко. — Давай подписывай!
Алексей взял ручку и четко написал: «С выводами ознакомился и не согласен».
— Ну и человек, — улыбнулся Мильченко.
Он сложил бумаги в папку, завязал тесемки, спрятал в ящик стола и поднялся.
— Будь здоров, Алексей Платонович, — сказал он, протягивая руку. — Считай, что тебе повезло.
— Почему повезло? — удивился Корепанов.
— Потому что жалоба ко мне попала. Другой бы тебе потрепал нервы. Ну что значит «не согласен»? Значит, не понял человек. А раз не понял, надо разъяснить, вдолбить в голову, чтоб дошло. Проникло. Вот как! Но я понимаю, что это у тебя больше от упрямства идет… от молодости, от никому не нужного задора. Со временем поймешь и, гляди, меня вспомнишь добрым словом. Обидеть человека легко, исправить трудно. Впрочем, я тебе об этом уже говорил.
Корепанов ушел из обкома угнетенный. Последние слова Мильченко посеяли в его душе сомнения. «А правильно ли я поступил, что продемонстрировал свое несогласие? Правильно. Ведь не согласен я с этими выводами. Чего же душой кривить? И на фронте, во время госпитальных комиссий, когда я был не согласен в чем-нибудь с Иваном Севастьяновичем, я записывал в протокол свое мнение. А это ведь — Иван Севастьянович…»
Он услышал крик гусиной стаи и посмотрел на небо. Гуси летят. Весна. Как же это он не заметил, что — весна?..
Тогда тоже была весна. Неужели год прошел? Да, год. И она осталась там, в Зоневальде, под развалинами медсанбата…
А жизнь идет. И в небе опять кричат гуси.
4
Жизнь всегда полна случайностей и неожиданностей. Но особенно много бывает их во время войны. Алексей был убежден, что Аня погибла в Зоневальде, под развалинами медсанбата. А она…
Когда налетели самолеты, Аня стояла у окна и сквозь узкую щель бойницы напряженно следила за блиндажом, в котором за несколько минут до этого скрылся Алексей.
Рокот самолетов все нарастал и нарастал, пока не заполнил все вокруг.
Первые бомбы упали где-то далеко, потом очень близко. Ане сначала даже показалось, что они угодили в блиндаж. Но когда развеялся дым, она увидела, что блиндаж не тронут — воронки дымятся рядом с ним, совсем небольшие. Она подумала, что и бомбы тоже были совсем небольшие. Такие даже при прямом попадании не пробьют настила. Эта мысль сразу успокоила. О том, что такая бомба легко снесла бы здание, в котором находилась операционная, она и не подумала.