Алексей сказал, что состояние Невинской тяжелое, что нужна операция и, по-видимому, придется оперировать, не откладывая до утра.
— Может, лекарства нужны какие? — спросил директор.
Алексей подумал, что хорошо бы достать пенициллин, хотя бы два-три флакона. Но в аптеках его нет, а у спекулянтов слишком дорого.
— Вы не стесняйтесь, — сказал директор. — Если что нужно — из-под земли достану.
— Пенициллин, — сказал Корепанов. — И как можно больше. Двадцать флаконов. Нет, лучше тридцать.
— Если только он есть где-нибудь…
— Есть, — сказал Корепанов. — У спекулянтов.
— Все равно достанем, — заверил директор и стал прощаться.
Не успели они уйти, как позвонили из торготдела и тоже поинтересовались Невинской. Алексей подробно рассказал. А спустя еще несколько минут позвонил Малюгин: ему звонил директор пищеторга и просил сделать все необходимое.
— Все необходимое делается, — ответил Корепанов и положил трубку. — Если кто опять будет звонить по поводу Невинской, — обратился он к дежурной, — скажите, что я на операции.
Приехал Шубов. Он осмотрел больную и согласился. Да, надо срочно оперировать. Алексей признался, что самостоятельно таких операций делать ему не приходилось.
— Ничего, сделаем, — заверил Шубов.
Когда Корепанов и Зиновий Романович после операции вошли в ординаторскую, на столе уже лежали три коробки с пенициллином.
— Тридцать флаконов! Вот черт, раздобыл-таки, — обрадовался Корепанов.
— Батюшки-светы! — воскликнул Шубов, рассматривая лекарство. — Целое состояние! Да где вы достали столько?
Алексей рассказал.
— Счастливая, — произнес Шубов. — А у меня вот молодой человек от перитонита погибает. И нигде не достать пенициллина.
— Возьмите, — протянул коробку Алексей.
После операции Невинской сразу же стало лучше. Вернулось сознание, понизилась температура. На рассвете позвонил Шубов, спросил, как Невинская.
— Спит, — сказал Корепанов. — Ей лучше.
— То-то, батенька! — удовлетворенно произнес Шубов и зевнул. — Сосну и я еще часок-другой.
К вечеру девушке стало совсем хорошо. А на следующий день во время перевязки, увидев лицо Невинской, Алексей ужаснулся. Лицевой нерв был поврежден, лицо перекосилось.
— А может, тут всего-навсего легкий ушиб и все скоро восстановится? — спросил Ульян Денисович.
— Это действительно ушиб и все восстановится. Но не скоро.
Алексей позвонил Шубову.
Зиновий Романович сразу же приехал, осмотрел больную. В ординаторской, сбрасывая халат, сказал:
— Неприятно, конечно, тем более что вокруг этой девицы так много шума. Но… бывает. И хуже бывает…
Алексей молчал.
— Да бросьте вы отчаиваться, — сказал Шубов. — Такое и у крупного специалиста могло случиться, а мы с вами даже не отоларингологи. Сделали, что смогли.
Зиновий Романович надел пальто, шляпу, взял палку. Одеваясь, он все время поглядывал на молчавшего Алексея, будто раздумывая: уйти или побыть еще немного?
Потом решительно снял шляпу, подошел к столу, сел и, указывая на второй стул, сказал Корепанову:
— Помните, я вам говорил о Ракитине? Талантливый человек. Он после войны в Батайске застрял. Если я ему напишу, он приедет. Дадите ему отделение?
— Дам. Закончим восстановление северного флигеля — и получай, — не раздумывая, пообещал Корепанов.
— А с квартирой как? — спросил Шубов.
Алексей сказал, что об этом надо договориться в здравотделе, а может быть, и с Балашовым.
— Ну вот и договаривайтесь, а как только договоритесь, скажите мне. Я ему, кроме вашего официального приглашения, еще и от себя несколько строк черкну.
Невинская так и выписалась с перекошенным лицом. Корепанов успокаивал ее: со временем все выровняется, надо только аккуратно лечиться. Запастись терпением.
— Как я теперь работать буду? — глядя в сторону, с горечью произнесла Невинская.
— Если вы захотите вернуться к медицине, я возьму вас охотно, — сказал Корепанов.
— Думаете, я не знаю, почему вы это сделали? — вдруг повернулась к нему Невинская. — Знаю! От злости. Думаете, я забыла, как вы тогда угрожали, что никогда не простите мне? Запомнила!
Алексею стало жалко девушку.
— Это в вас говорит отчаяние, Ольга, — спокойно начал он. — Ведь вы сами не верите в то, что говорите…
— Нет! Это так, так! — уже со слезами в голосе крикнула Невинская. Она круто повернулась и вышла из комнаты, но тут же возвратилась. Стоя у порога и не отпуская ручку двери, сказала: — Вам тут принесли тридцать флаконов пенициллина. Для меня вы израсходовали только четыре. Прикажите, чтоб вернули остальные.