Тачанка была широкая, на мягких рессорах; лошади сытые, застоявшиеся: как только кучер натянул вожжи и прищелкнул языком, они с места же взяли крупной рысью.
Старик держался с достоинством. Встречные пешеходы почтительно здоровались с ним.
Алексея разморило. Так хотелось спать, что если бы не опасность вылететь на каком-нибудь повороте, он бы с удовольствием закрыл глаза и расслабил мышцы.
Больница стояла на холме, на окраине большого села. Строения утопали в зелени. «Что барская усадьба», — подумал Корепанов.
У ворот Алексея встретила сестра в белом накрахмаленном халате. Она сказала, что Леонид Карпович просил пройти к нему в операционную.
Алексей последовал за ней. Девушка повела его в душевую.
— Здесь можно помыться, — сказала она, — если хотите, под душем, а нет, так вот умывальник, сейчас принесу полотенце.
Алексею даже неловко стало от такой предупредительности. Но он с удовольствием умылся, глянул на сапоги и потянулся за своей сумкой. Но сестра и тут его предупредила.
— Вот щетки и крем.
Стоя у двери, она внимательно следила, как Алексей чистит сапоги, потом убрала щетки и сказала:
— Я провожу вас, — и, не дожидаясь ответа, пошла вперед.
Не успел он переступить порог предоперационной, как санитарка мгновенно шмыгнула в соседнюю комнату, и оттуда раздался мужской голос.
— Заходите сюда, Алексей Платонович.
Сестра сняла халат, висевший у двери на вешалке, — несомненно заранее приготовленный, — и подала его Алексею. Потом так же проворно поднесла шапочку и маску.
«Вот это персонал. Вот это выправка», — не переставал удивляться Корепанов, глядя на подтянутых сестер и санитарок.
Операционная была большая, светлая. Огромное окно — во весь проем стены — чуть затемнено зеленью деревьев.
— Рассчитывал до вашего приезда закончить. Так будто назло, две срочных, — сказал, не отрываясь от работы, Бритван. Он стоял чуть расставив ноги, высокий, крепкий. Из-под расстегнутого халата виднелась широкая, бронзовая от загара, спина.
Шла операция на желчном пузыре. Алексей сразу оценил мастерство, с каким оперировал Бритван. Он работал спокойно, уверенно, так, словно делает это, по меньшей мере, в тысячный раз. Может быть, эта легкость была и нарочитой, но все равно — так обращаться с инструментом и тканями мог только настоящий хирург.
Рану зашивала ассистентка. Зашивала тоже мастерски. Шов получился ровным, почти косметическим.
— Как фамилия врача, который вам ассистировал? — спросил Корепанов, когда они вышли из операционной.
— А что, понравилось? — спросил Бритван.
— Понравилось, — признался Корепанов.
— Хирургов у нас нет, — снимая халат, сказал Бритван. — Я — один. Помогают мне сестры. Причем, по очереди. Терпеть не могу незаменимых.
Он помыл руки. Вытер их. Полотенце бросил стоявшей начеку санитарке, надел белую шелковую рубаху, накинул пиджак и пошел к двери, приглашая Корепанова:
— Пройдемте в кабинет.
Коридор был длинный, широкий, залитый светом. Сестры и санитарки, попадавшиеся навстречу, быстро сторонились, уступая дорогу. Одной из них, невысокой, худенькой, Бритван бросил на ходу:
— Приготовь нам, Наденька.
И многозначительно вскинул два пальца.
Через несколько минут девушка вошла в кабинет с подносом, на котором лежало четыре бутерброда — два с ветчиной и два с голландским сыром.
— Спасибо, Наденька, — поблагодарил Бритван.
Когда девушка вышла, он открыл шкаф, извлек оттуда бутылку коньяка, поставил на стол.
— Подкрепимся чуть-чуть, потом я покажу вам больницу, — сказал он, наливая в рюмки.
Алексей выпил, взял бутерброд с ветчиной и, рассматривая розоватые ломтики ароматного мяса, не удержался от замечания:
— А вы здесь неплохо живете! Коньяк, ветчина.
— Я ведь старожил, — без малейшего намека на рисовку сказал Бритван.
Больница Корепанову понравилась. Это была старая земская больница, добротно сделанная и хорошо сохранившаяся. Все было здесь прочно и красиво: кровати с никелированными спинками, белье подсинено и накрахмалено, тумбочки выкрашены белой корабельной краской.
Хирургическое отделение было оснащено с особой заботливостью. Здесь и кровати лучше, и мебели больше, и дорожки выглядели совсем новыми, диваны затянуты в белые чехлы.
— Чувствуется привилегированное отделение, — сказал Корепанов.
— Своя рубашка ближе к телу, — усмехнулся Бритван.