— Поборами с больных занимаешься?
— И до чего же любят у нас бранными словами швыряться, — поморщился, как от зубной боли, Бритван. — Ну что такое побор? Взятка? Вымогательство? Кто же себе такое позволит? Да пойми ты: денег за лечение ни от кого не требую. Сами ко мне идут. Да только разве в деньгах дело?
— А в чем же? — спросил Корепанов.
— Ты же сам знаешь, что не в деньгах, — уже со злостью сказал Бритван.
Он встал и принялся ходить по комнате. Затем подошел к окну, открыл форточку. Жарко, черт подери! Возвратился к столу и несколько минут следил за тем, как Алексей просматривает операционный журнал. Потом спросил:
— Ну, как диапазон, Алексей Платонович?
— Диапазон широкий, — сказал Корепанов. — Диапазон — хирургическая клиника позавидует.
— Ко мне со всей округи идут, — продолжал бахвалиться Бритван. — И никому от меня отказу нет. Вот в соседнем районе… прислали хирурга. А что проку? — И он пренебрежительно махнул рукой.
— Андриенко — неплохой хирург, — сказал Корепанов. — Всю войну на фронте провел.
Бритван будто этого только и ждал.
— В том то и дело, что на фронте. В Нижнеалексеевском тоже фронтовик сидит. Но разве это хирурги? Костоправы. С переломом они справятся, рану зашить умеют, а если что серьезно — к Леониду Карповичу сейчас. Всё ко мне.
— Так с чего же ты пьешь, не могу понять, с какого горя?
Бритван долил рюмку Корепанова и наполнил свою.
— Ты в самом деле интересуешься, почему я пью?
— Спрашиваю ведь.
— Так вот я тебе скажу. Тесно мне здесь. Понимаешь, тесно! Ты знаешь, я на твое место метил — главным врачом областной.
— Это я знаю.
— И получил бы.
— Что же помешало?
— Биография помешала. Все у меня есть. А вот биографии нету. Я бы и в институте мог устроиться. Гляди, через несколько лет и кафедру получил бы. Так нет же. Куда ни ткнись — первый вопрос: «А что вы делали во время войны?» У тебя, небось, ордена да медали, а у меня что? Электродвижок и рентгеновский аппарат «Матери».
— Напрасно ты это, — сказал Корепанов, — я думаю, не по доброй воле ты во время оккупации здесь остался.
— Ну, конечно же, не по доброй воле! — обрадовался Бритван. — А после освобождения, в сорок четвертом, думаешь, я на фронт не просился? Еще как просился! Так мне сказали: «Не суйся. И без тебя обойдемся!»
— Ну, так тебе, пожалуй, не говорили, — сказал Корепанов.
— Конечно, так не говорили. Объяснили: и тут люди живые, и тут врачи нужны, — вот и оставили в тылу.
— Правильно, — сказал Корепанов. — Кто-то и в тылу должен работать.
— Да пойми ты, чудак, биография по тем временам не в тылу, а на фронте делалась.
— Глупости! — сердито бросил Корепанов.
Бритван помолчал немного, задумчиво вертя папиросу между пальцами. Потом сказал с неподдельной горечью:
— Может быть, ты и прав. Может, я и в самом деле глупости говорю. Потому что вообще-то ко мне хорошо относятся. И здесь, и в обкоме, и в облисполкоме даже в партию рекомендуют… Знаешь, кто рекомендует? Секретарь нашего райкома Загоруйко — старый коммунист, подпольщик, и директор нашей школы Рыбаков… Олесь Петрович тоже, между прочим, рекомендует. — Он посмотрел на Корепанова и вдруг спросил: — А ты дал бы мне свою рекомендацию? Есть у тебя такое желание?
— Чтоб в партию рекомендовать, мало одного желания. Надо еще и права иметь.
— Какие права? — настороженно прищурился Бритван.
— Ну, хотя бы совместно поработать определенное время.
— Увиливаешь? Но я все равно от тебя не отстану. Предположим, все права у тебя есть. Дал бы ты мне рекомендацию или не дал?
— Но я же тебя совсем не знаю, — рассмеялся Корепанов.
— Неправда, знаешь! — стукнул кулаком по столу Бритван. — Что у меня самая лучшая больница — знаешь! И что я хороший хирург — знаешь! И что я хозяин хороший — тоже знаешь!..
— Да разве это главное? — продолжая улыбаться, спросил Корепанов.
— А что главное?
— Человеком быть. В партию не хозяйственника, не хирурга принимают, а человека.
Бритван несколько секунд молча смотрел на Корепанова.
— Значит, по-твоему, я плохой человек? — спросил он, обиженно скривив губы.
— Ты просто пьян.
Бритван энергично потер виски.
— Да, я действительно пьян, — сказал он. — Ты не станешь возражать, если я прилягу тут, на диване? Ну, конечно же, не станешь. Смешно возражать пьяному… А Леонова я тебе пришлю. Обязательно пришлю. Ты не раздумал забирать его?