Он в каждом сидит, дремлет. Его растормоши только. А на этом враги твои, ох, как сыграть могут. Бритван живоглот, скажут. Больницу в свою вотчину превратил. А еще коммунист, скажут. И кто только мог такого в партию рекомендовать? Вот что скажут. Сегодня ты миропольевской больницей заведуешь. А если завтра тебя в другую переведут? Или сюда, в областной центр? Так что же ты будешь с собой аппаратуру таскать?
— Меня пока еще никуда не переводят, — хмуро сказал Бритван. — У меня пока отбирают хороший рентгеновский аппарат, а взамен дают черт знает что, дрянь какую-то. А я должен еще радоваться… Нет, при такой постановке вопроса всякий интерес к работе пропадает. Я специально в Киев ехал, чтобы кровати своей больнице достать — на панцирных сетках, никелированные. Ну, так давайте приказ, пусть и эти кровати Корепанову. Вы думаете, я после этого опять в Киев поеду? Нет, не поеду.
— Вот, вот. Превыше всего свой интерес, своя выгода. В общем, делай как знаешь. Но если хочешь добрый совет послушать — придуши ты в себе эту обиду. Надо выше мелочей стоять.
— Неужели вы не понимаете, Олесь Петрович…
— Понимаю. Все понимаю. А вот ты простых вещей понять не хочешь. Мы в тебе крупного работника видим, а ты в мелочах грязнешь. Пойми, не к лицу тебе. Обидно? Согласен. А того, что ты этой обиды спрятать не можешь, выложил на тарелочку и всем под нос тычешь, этого простить не могу. Да неужели я в тебе ошибся? Нет, черт подери, не ошибся я в тебе!.. — Он посмотрел на Бритвана, снова протянул ему портсигар и сказал уже совсем миролюбиво: — Давай закурим. И на этом разговору нашему — конец!.. А заявление свое забери.
Бритван поднялся, взял со стола бумагу, какую-то секунду нерешительно разглядывал ее, потом резким движением скомкал и сунул в карман. Взял папиросу, прикурил и сказал уже совсем спокойно:
— Вы, как всегда, правы, Олесь Петрович. А я погорячился. До свиданья. — И он протянул Мильченко руку.
Возвратившись в Мирополье, Бритван застал письмо Корепанова. Алексей спрашивал, почему до сих пор не отправлены Леонов и Сенечкин.
— Завтра же отправить! — распорядился Бритван, обращаясь к старшей сестре.
Но Леонов отказался. Отправили только Сенечкина.
3
Корепанов ушел из приемного покоя к себе в кабинет раздосадованный и злой. Марфа Полоненкова отказалась от операции с тем, чтобы оперироваться у другого, у лучшего специалиста. А Леонов обрекает себя на смерть: Бритван его оперировать не станет.
Алексей снял трубку и попросил Мирополье… Ждать ему пришлось долго.
Бритван ответил на приветствие сухо и сказал, что Леонов отказывается от операции наотрез. Поговорить еще раз?.. Нет, операция все равно пользы не принесет.
Алексей бросил трубку и пошел искать Цыбулю. Он решил ехать в Мирополье сейчас же.
Гервасий Саввич посмотрел на него с удивлением:
— Автомашиной? До самого Мирополья и обратно? Это же триста километров с гаком. А бензина у нас, можно сказать, на самом донышке осталось. И лимиты все выбраны. Так что до первого числа не хватит и на то, чтобы продукты возить.
Алексей сказал, чтобы машину заправили полностью. Даже если придется для этого забрать весь бензин, до последней капли.
— Мое дело маленькое, — проворчал Цыбуля. — Заправлять, так заправлять.
В Мирополье Корепанов приехал уже перед вечером, усталый от жары и бензиновой гари.
Бритван посоветовал разговор с Леоновым отложить до завтра.
— Ты извини, но я хотел бы поговорить с ним сейчас же, и с глазу на глаз, — настаивал Корепанов.
— Пожалуйста! Только он все равно не согласится. И напрасно ты тащился в такую даль по жаре.
— А я для того и тащился, чтобы с Леоновым поговорить.
У койки Леонова сидела его жена — еще совсем молодая женщина, с коричневым от загара лицом и с такими же коричневыми руками. Она была беременна, видимо, стеснялась своего положения и все натягивала полы халата. Когда Корепанов зашел в палату, она хотела выйти.
— Посидите. Разговор у нас серьезный будет, так что и вам надо послушать, — удержал ее Алексей.
Леонов колебался. Он понимает, конечно, что такая вот жизнь не жизнь, но и то, что операция опасная, он тоже понимает. Потому и не согласился. Очень уже не хочется раньше времени помирать. Сына бы увидеть, а потом…
Алексей не отрицал, что операция серьезная.
— Но я с вами откровенно, как фронтовик с фронтовиком, — сказал Корепанов. — Без операции вам долго не прожить, а если убрать осколок и гнойник вокруг него — выздороветь можно. Я специально приехал, чтобы поговорить с вами. Я бы на вашем месте не раздумывал…