— Я понял, — кивнул директор. — Помещение есть, оно совсем маленькое для танцевального или, скажем, театрального кружка. Могу посодействовать, Евгений Семенович, для вас — почту за честь.
— Спасибо, Константин Филиппович, — искренне поблагодарил я.
— Туда, правда, перевезли архивы избы-читальни из Дятькова, — развел руками Сеславинский, а потом принялся заваривать нам свой фирменный «кофий».
Я сразу понял, о чем он говорит: Дятьково — это деревня на границе с Андроповском. Ее недавно снесли для строительства новых городских домов, сломали и старую избу-читальню. Интересно, что там за архивы? Всегда было интересно копаться в старых бумагах… Столько открытий можно совершить, не сходя с места!
— Нас это не смущает, Константин Филиппович, — кивнул я. — Если нужно, мы и приберемся.
— О, не утруждайтесь, прошу вас! — Сеславинский смешно всплеснул руками. — Когда вам потребуется помещение?
— Завтра, — ответил я. — После сдачи номера в половину седьмого вечера.
— Тогда, быть может, сходим осмотреться? — тут же предложил директор. — Попьем кофию и направимся…
С напитком мы закончили быстро — подспудно всем хотелось поскорее освободиться. Я торопился домой к Аглае, Сеславинскому просто было неприятно общество чекиста, хоть он это и старательно скрывал. Сам Поликарпов относился к нашей беседе как к части работы и вряд ли испытывал к потомку «лишенцев» что-то личное. Просто не хотел рассиживаться по причине конторской прагматичности.
Комната и впрямь оказалась маленькой, но для собраний вполне подходящей. Еще и напоминала нашу редакционную библиотеку книжными стеллажами. Только здесь они были заставлены наспех — сразу видно, что содержимое привезли недавно и еще не успели отсортировать. Я подошел к одной из полок, с интересом разглядывая корешки старых книг. Задел плечом какую-то папку и…
Со звуком, напоминающим плеск воды, на пол посыпались фотокарточки и отрезки пленки. Я попытался удержать лавину, но сделал только хуже. Старая папка окончательно развалилась, накрыв меня дождем снимков. Подобрав один из них, я с любопытством всмотрелся в старую фотобумагу. Карточка пожелтела, на ней было почти ничего не разобрать. С сожалением отложив ее, я взял один из отрезков пленки. Она была испачкана чем-то серо-синим, но кадры можно было разобрать.
— Что это? — с интересом спросил Поликарпов, подбирая еще один отрезок.
Я посмотрел на свет — со старой фотопленки на меня смотрели люди в старомодных тулупах, косоворотках, платьях… Это же какой-то архив!
— Позвольте-ка, — попросил Сеславинский, надевая на нос очки. — Это же… это… Я могу ошибаться, но это похоже на фотографии Тюлькина!
— Кого, простите? — уточнил чекист.
— Народный фотограф! — выдохнул я. — Константин Филиппович, вы знали об этих снимках?
— Нет! — воскликнул директор. — Их… привезли совсем недавно, я планировал разобрать архив. Только дел сейчас с празднованием Нового года, сами понимаете…
— Евсей Анварович, вы на машине? — я повернулся к чекисту. — А то я свою отпустил…
— Да, меня ждет водитель, — сказал Поликарпов, непонимающе глядя на меня.
— Нам нужно срочно ехать к развалинам Дятькова! — заявил я. — Константин Филиппович, вы с нами?
— Разумеется! — воскликнул директор ДК.
— Евсей Анварович, это очень важно! — я повернулся к чекисту. — По дороге все объясню.
В будущем Россию и нашу Тверскую область захлестнула мода на частные музеи. Как правило, они создавались местными активистами — краеведами, историками и просто неравнодушными людьми. Мне доводилось бывать во многих, когда я готовил спецматериал. Например, в селе Михайловском под Тверью — там работал Музей гвоздарей. Местные просто взяли в аренду здание, привели его в порядок и подготовили экспозицию со старыми вещами. Патефоном, маслобойками, ткацкими станками, самодельными игрушками. И получился музей старого деревенского быта, посвященный местным ремесленникам — васильевским и михайловским гвоздарям.
У нас в Любгороде тоже открыли похожий музей, и среди экспонатов там было несколько пожелтевших снимков деревенского фотографа Архипа Тюлькина. Их случайно обнаружили в районном ДК почти полностью сгнившими и рассыпавшимися… А основное собрание, как впоследствии выяснилось, погибло в развалинах дятьковской избы-читальни. Той самой, о которой мы только что говорили столь буднично. А я-то ведь и не сразу об этом вспомнил! Но главное, что все-таки сознание Женьки Кротова из двадцать первого века вовремя выдало эту информацию.