— Отправляем в ближайший к нам город разведчиков. Пойти могут четыре добровольца из числа сотрудников охраны.
Народу не очень понравилось, что его лишают возможности проявить себя, но Маслов успокоил выступавших тем, что сейчас лучше отправить тех, кто имеет опыт реальных разведывательных выходов.
Но добровольцы среди охраны как-то не спешили вызываться. Точнее вызвался только один, потому, переглянувшись с Вадимом, Пётр Викторович дал тому слово:
— Бобров, Соколов, Волкодавов, — громко назвал начальник охраны три фамилии самых достойных своих подчинённых, которые никогда не лезли вперёд, но всегда выполняли поставленную перед ними задачу.
Все трое служили вместе со своим теперешним начальником и все четверо ещё в армии получили за свои фамилии общую кличку, звериного полуотделения.
— Хомяков остаётся, а вместо него иду я, — закончил Баранов, и ставший начальником только благодаря своей фамилии, которой не хотел интеллектуально соответствовать, — все подчиняются Петру Викторовичу как мне. Вернусь — проверю. Вы меня знаете.
Выход группы был назначен на следующее утро, и группа, можно даже сказать с почестями, вышла в рейд, но не успела отойти сколь-нибудь далеко, как на дороге показался потрёпанный, явно в бою, а не просто долгой жизнью, полицейский уазик с Аниськиным, как звали все местного участкового, точные паспортные данные которого были, кроме самого владельца, известны разве что в паспортном столе, да в отделе кадров его отделения. С Аниськиным ехали двое рядовых. Все трое были перепачканы грязью и кровью и перевязаны. У всех были автоматы с примкнутыми магазинами.
Вместо разведки пришлось возвращаться, оказывать помощь раненым и слушать всем посёлком их рассказ.
Как сразу выяснилось, позапрошлой уже ночью город подвергся бомбёжке. Сам участковый выжил только благодаря тому, что его успели отправить в наряд с теми двумя, что сидели на заднем сиденье уазика, и они не попали под бомбы, упавшие на районный отдел. Но город бомбили не только обычными фугасными бомбами. Когда на глазах стали желтеть и сворачиваться литья на дереве, под густой кроной которого укрылись все трое вместе с машиной, люди едва успели натянуть тент и почти успели запрыгнуть сами. Пара ран осталась именно с этого момента.
Когда грохот взрывов кончился, уцелевшие сотрудники больницы, станции скорой помощи и полиции стали пытаться имеющимися силами оказать помощь раненым и просто выжившему мирному населению. Но по прошествии нескольких часов в городе началась стрельба. Невесть откуда повылазили вооружённые бандиты-мародёры, не пострадавшие при бомбардировке и начавшие грабить развалины и добивать всех, кто был ранее против них или не годился им сейчас. Попытка оказать сопротивление, имея всего по шестьдесят патронов на ствол, была бессмысленна. Тем более, что бандиты нашли полицейских первыми. Выбираться из города пришлось каждой группе самостоятельно. Вырваться же удалось, похоже, только им троим, и теперь же на руках было всего девяносто патронов.
Услышанная история повергла обитателей «Солнечного» в шок. Внезапно люди оказались среди бушующего океана ракетно-бомбовой атомно-химической войны, в которой пока неизвестно кто побеждает, а кто проигрывает. Если судить по рассказам, преимущество не на стороне России. Очевидно, что посёлок пока спасало только то, что ветры дули не со стороны какого-то поражённого населённого пункта, а сам он был достаточно удалён и незначителен, чтобы на него обратили внимание. Опять же, Председатель принял меры, чтобы народ выключил телефоны и окончательно исключил товарищество из объектов, проявляющих искусственную активность. На экстренном общем сходе, образовавшемся здесь же, было принято решение никого пока никуда не посылать, хотя все и понимали, что там, в маленьком городке, людям всё ещё может быть нужна помощь, и немедленно приступить к строительству хоть каких-то защитных сооружений на случай если кто-нибудь решит сюда сунуться с нехорошими намерениями.
Всё невоенизированное мужское население, не задействованное в охране посёлка, было мобилизовано на рубку леса, заготовку дров из веток, срубаемых с деревьев, и строительство ускоренными темпами вокруг дачного посёлка древо-земляного укрепления. Пожалуй, единственной конструкции, которую можно было возвести сейчас без особых инженерных знаний и в отсутствии материалов. По набросанному за несколько часов проекту, стена высотой больше трёх человеческих ростов, представляла собой тройной ряд цельных древесных стволов, внешние из которых предполагалось вбить в землю, а средний положить плашмя между первыми двумя, и имела характерную для любой крепости зубчатую, с бойницами, архитектуру. Непосредственно к стене с внутренней стороны, опять же согласно с проектом, предполагалось насыпать и хорошо утрамбовать землю. Брать землю решили прямо здесь же, в результате чего вокруг получался приличный ров, который сразу нанесли на план. Через ров было решено позже построить ещё один мост, пока ограничившись только возможностью ходить в лес за речку. Затем решили наполнить ров водой из речки, поскольку одну из стен, благодаря близости воды, нарисовали прямо на берегу. Для простоты строительства, внутренняя сторона насыпи была спроектирована пусть и довольно крутой, но приемлемой для пешего подъёма на стену. Для удобства же, на пару метров ниже верха зубцов, на утрамбованный грунт предполагалось положить ряд метровой длины брёвен. В месте расположения ворот насыпь отсутствовала и тоже предполагалась к укреплению на торцах брёвнами. Как горизонтальными, так и вертикальными.
Конечно, от танков такое не спасёт, — думали председатель, начальник охраны и участковый, — но от стрелкового оружия вполне сгодится.
Оставалось надеяться, что ничего более мощного у потенциальных визитёров не будет.
Но даже такая простая конструкция потребовала создания пусть и простого, но механизма забивания кольев в землю. Пришлось не только создать трёхногую опорную конструкцию, но и собрать по всему товариществу верёвки, а потом в лесу искать подходящий пень, на что ушло пару дней.
Ни во время работ, ни на улице, ни дома, люди почти не разговаривали. Даже дети играть и улыбаться стали гораздо меньше, чувствуя настроение родителей, передавшееся и им, и не радовались даже перспективе «не идти первого сентября в школу». Народ был занят тяжёлым, изматывающим физическим трудом, который многим раньше никогда не приходилось делать, но желание жить, даже выжить, заставляло некоторых, пока ещё далеко не всех, делать даже ранее казавшееся невозможным. Такая занятость не давала им времени сосредотачиваться на бытовых проблемах и страхе перед окружающим, ныне совершенно неисследованным, миром, не давала выйти на поверхность сознания опасениям за своё и своих детей будущее, которые одновременно придавали сил тем, у кого семьи были здесь, или не позволяли слишком сильно зацикливаться на судьбе семей тем, чьи близкие оказались за пределами посёлка. Не позволяла вспоминать работа и о том, что фактически из всех продуктов у них только картошка и, в некотором количестве грибы и ягоды. Хлеб на месяцы никто не запасал, что повлекло немедленное нормирование этого продукта, по возможности переделывавшегося в сухари, имевшие несоизмеримо больший срок хранения, а всякие консервированные помидоры-огурцы в качестве еды годились мало. Поэтому, запасы даров леса, несмотря на риск поражения химией, было решено увеличить и часть женщин, в сопровождении вооружённых людей, стала ходить в лес. Случившееся с ближайшим городом, а по всем признакам и со многими другими городами, успели обсудить в первые несколько дней после получения известий от выбравшейся оттуда группы полицейских, теперь присоединившихся к жителям посёлка. Дальше новых новостей не было, а председатель, успевший и в прошлом показать себя решительным волевым человеком, отдавал чёткие распоряжения и ставил конкретные задачи.
Хотя воду было пить страшно, но, в связи со строжайшей экономией топлива, которое в скором времени понадобится на обогрев, других источников кроме реки не было. Воду пропускали через вату или марлю, которую, в целях экономии скудных запасов, только стирали в той же реке и использовали снова, и кипятили. Женщинам пришлось полностью взять на себя домашнее хозяйство, а детям носить еду своим отцам на место строительных работ.